Ниже публикуется любопытный, на мой взгляд, текст Б.А.Филистинского (Филиппова) о послевоенной русской эмиграции в Германии.
Несколько предварительных замечаний.
1. По поводу коллекции Николаевского вообще. Возможно, кого-то удивляет, что я в последнее время публикую материалы из нее: ведь коллекция в Стенфорде, а я в Мюнхене. Дело в том, что в мюнхенской госбиблиотеке есть микрофильмы этой коллекции. Соответственно все публикуемые материалы расшифрованы с микрофильмов мной лично, без применения технических средств, т.е. глазами и руками (что, к сожалению, не исключает возможность незначительных неумышленных погрешностей при расшифровке). Если мои некоммерческие публикации нарушают чьи-то права или задевают чьи-то интересы, пожалуйста, сообщите мне об этом.
2. Ранее опубликованные материалы о Б.А.Филистинском можно найти по соотв. тэгу.
3. Несмотря на оговорку в тексте, что он предназначен лично Николаевскому, я не вижу в нем какой-то сугубо частной информации, а как документ эпохи он несомненно представляет общественный интерес.
Борис Филиппов.
6.7.50
ЗАМЕТКИ О РУССКОЙ ЭМИГРАЦИИ В ГЕРМАНИИ6.7.50
Эти заметки отнюдь не претендуют на точность, объективность, полноту. Это случайные наблюдения, часто со стороны, иногда результат беседы с каким-нибудь из деятелей эмиграции, иногда рассказы этих деятелей о своих единомышленниках. В этих условиях неизбежно, по крайней мере, двоякое искажение: моей памяти, моего восприятия, во-первых и во-вторых, восприятия непосредственного участника. Имена, для Вас лично, Борис Иванович, подлинные.
Еще предисловие: об основных "типах" нашей эмиграции, их маленькая характеристика. Начинаю с наиболее мне известной новой и отчасти новейшей эмиграции. Во-первых, люди, сложившиеся еще до революции, родившиеся не позднее 1888-1890 года. Значительный процент интеллигенции. Политические взгляды очень аморфны и пестры: от монархистов до демократов, но основная особенность их воззрений: вялость, безразличие, усталость: ах, все равно... Надоели склоки и партийные группочки. Но все, вернее, почти все внутренне демократичны: советские условия не давали возможностей для кастовых притязаний, ставших всем советским людям смешными, а отсутствие декларированных свобод сделало их, эти свободы, только еще более желанными. Пережившие советские 33 года полковники гвардии, советские "недобитки": бывшие родовитые дворяне, случайно уцелевшие представители крупного купечества и т.д. - в большинстве своем с улыбкой презрения выслушивают речи своих староэмигрантских сверстников, особенно белградцев. Невольно или вольно вросли в общую жизнь народа, и один из "гвардейцев" - бывший полковник 3-го императорского стрелкового полка, все советские годы работавший то рабочим на газовом заводе, то библиотекарем, то научным работником Академии Наук (этнограф-востоковед), часто сидевший в НКВД, перебывавший и в ссылках и в лагерях (Серг.Серг. Коноплев) с обидой рассказывал мне о своих однополчанах, старых эмигрантах, членах РОВС: ничему, ничему не научились... При всем ужасе советчины наши советские люди сердечнее, образованнее и честнее. А для них (речь шла о монархистах старых эмигрантах) все эти тридцать лет будто и не существовали. А сколько, все таки, за эти годы не только пережито, но и сделано.
Подобных высказываний со стороны монархистов из "советских" можно привести немало. Екатерина Петровна Достоевская, проживавшая тогда в Регенсбурге (1947 г.) и ее сестра заставили меня клясться, что я "не из Белграда": "К ним у нас как-то нет веры... А здесь, в Регенсбургской православной общине, пражане и белградцы только воруют и жульничают". Наличие (и весьма немалое!) уголовного и беспринципного элемента среди новых эмигрантов сначала оспаривается, а затем до слез обижает этих "советских правых", но они сейчас же ревниво добавляют: но и среди старой эмиграции жулья не меньше... Такова одна из колоритнейших, достойнейших и интереснейших старух эмиграции - Евгения Карловна Клингенберг (Штутгарт), таково большинство "старой русской интеллигенции" в новой эмиграции. От монархизма не уцелело ничего кроме памяти собственной молодости, при этом без противного сладковатого привкуса смакования материального благополучия. Таковы и лучшие и достойнейшие представители новоэмигрантского духовенства, о. Адриан Рымаренко в первую очередь (сейчас в Nyak-е под Нью-Йорком). "Зубры" в среде новой эмиграции этого возраста просто вымерли, зато нет вообще живых политических и идеологических сил: устали от жизненных передряг, да и в большинстве своем никогда "политикой" и "философией" не интересовались. Крестьянская же часть новой эмиграции этого возраста чаще всего конкретно представляет себе идеал будущего: как при НЭПе... Дальше память обычно не идет, разве что у очень старых крестьян.
Другая возрастная группа новой эмиграции - 1890-1900 годы рождения - состоит из наиболее недоброкачественных элементов в значительной своей части. В этой группе больше всего бывших "полицаев" немецкого времени, спекулянтов весьма темного колорита, совершенно беспринципных карьеристов и пройдох, ухитрившихся неплохо приспособиться и прожить при всех режимах-"прижимах": советском, немецком, англо-американском. Но среди интеллигенции этой возрастной группы есть значительно более умные кадры, чем среди группы предыдущей. Воспитанные в моральных принципах русского гуманизма, получившие какие-то основы, какую-то закваску еще в старой русской школе - они имеют то, чего нет у позднейших поколений: твердую основу или по крайней мере стремление к чему-то позитивному, устойчивому. Среди этой группы есть люди различных воззрений, но "почвенная" демократия их бесспорна. Количественно интеллигенция это возрастной группы немногочисленна. Зато очень ценны крестьяне этой группы - очень крепкие хозяева, приспособленные к любым условиям: географическим, социальным и бытовым. В политическом отношении - нетронутая целина, в лагерях и на "приватах", только просят не трогать их - "а там грызитесь как хотите".
Годы 1900-1910 - наиболее ценный материал. Не утраченная еще романтика первых лет революции, значительный % интеллигенции, правда, главным образом технической, большая энергия людей, оставшихся живыми несмотря на тюрьмы и лагери НКВД, чистки партии, аппарата, научных кадров, редакций. Уровень культуры не очень высокий: лучшие погибли, репатриированы, выданы органам НКВД. Философская и политическая безграмотность почти безгранична, но самоуверенность не менее высока. Зная марксизм по книжкам Каутского (краткое изложение "Капитала") или Борхардта (тоже), плохо перевареному "Антидюрингу" и "Вопросам ленинизма" и "Краткому курсу ВКП(б)" пишутся критические статьи о нем (Артемов-Зернов в "Посеве"). Излагается Спиноза, Соловьев или Николай Кузанский по "Философскому словарю" Госполитиздата и плохоньким брошюркам и газетным статейкам (доц.Ветлугин, Рудин и др.) И все почти обязательно из вторых или третьих рук. При этом страшное стремление к единой общеобязательной социально-философской системе. На этом и поймали этих советских "молодых" людей "нового поколения" (изрядно уже потрепанных жизнью) солидаристы, подсунув им свои "идеологические" книжки, обязательного Лосского. Помню, как поссорился со мной уже упомянутый Артемов-Зернов за мое критическое отношение к Лосскому: это почти кощунство... Вот выдержка из гимназического учебника-конспекта по обществоведению, составленного в 1945-46 году для менхенгофской гимназии тем же Артемовым: "Явление взаимодействия людей дано тогда, когда а) психические переживания или б) внешние акты в) одно и другое одного (одних) из людей представляют функцию существования и состояния (психического или физического) другого или других индивидов..." Совершенно механически зазубренный (упрощенный при этом) Питирим Сорокин первого тома своей социологии. И это - далеко не худшие. У лучших осведомленность, напр, в области философии не далее первого тома Гуссерля, в области экономической науки не современнее Руд.Штаммлера и Бем-Баверка, Зомбарта. И то, конечно, часто из вторых рук. В области политических движений кое-кто кое-что знает о евразийцах, уже ничего о демократах и других социалистах - мешают прочно засевшие в голову штампы из учебника истории партии. Значительно выше уровень знаний русской истории (всеобщую историю никто не знает) и, особенно, литературы. Но и тут: увлечение Достоевским, Тютчевым или Розановым приводит зачастую к выводам, которых, конечно не ожидали сами Достоевский и Розанов. И главным образом, выводы эти рождаются по принципу: как угодно, лишь бы прямо противоположно советским воззрениям. Привычка советская: читать между строк, принимать высказываемое как раз наоборот. Своеобразное сочетание большой склонности к скептицизму и несомненной тяги к самому "тоталитарному" догматизму. При этом крушение личных, общественно-политических и государственно-национальных карьер, совершившееся с ними, их современниками и целыми режимами и нациями, приучила их ничему не верить - и страстно искать и желать какой-либо веры при этом. Большинство боится определенности, отчетливости мысли, идущей до своего логического завершения, и предполагает экклектическую окрошку из всех вчерашних модных учений и программ: этим обьясняется успех межеумочных и сплошь состоящих из штампов, недоговоренностей или недодуманности программ как солидаристская или программа СБОНРа ("платформа" кап.Галкина). Технические знания у этой группы эмиграции на достаточно высоком уровне. Наиболее ценной эта возрастная группа является потому что - при всех своих недостатках - наиболее активна, не лишена каких-то элементов культуры и даже не вполне утратила какую-то "преемственность" от предыдущего культурного поколения. При этом менее душевно опустошена, нежели последующие поколения.
Поколение родившихся в 1910-1920 годах. За немногими исключениями, иногда очень талантливыми, еще менее культурно, чем предыдущее. Вместе с тем утрачена всякая романтика революции - осталась только декламационная патетика наговоренных свыше - через театр, поэзию, радио - слов и совершенно выпотрошенных понятий. Эти понятия и представления легко наполняются содержанием прямо противоположных окрасок. Опустошенность душевная, вернее, идеологическая. Вместе с предыдущим поколением эмиграции эта группа наиболее пострадала в годы "сталинских пятилеток" и войны Вместе с тем школьные годы этой группы приходятся на наибольшего развала советской школы (для лиц, родившихся до 1916 года) или наиболее жесткой ее "сталинизации" (годы рождения 1916-1920). Культурная преемственность - только у лиц из высокоинтеллигентных семей. Представления о прошлом - самые фантастические, для большинства живая память не простирается дальше годов НЭПа. В сторону закона противоречия - дореволюционное прошлое страшно искажено в обратную большевицкой пропаганде сторону - идеализировано до сусальности. Среди интеллигентов "первой генерации" иногда наоборот: полное недоверие говорящему о том, что Маркс или Герцен легально издавались в царской России и т.д. Много "советской" эмиграции этого возраста считают себя монархистами (Вл. Гацкевич-Каралин, Анохин и значительная часть солидаристов), сконструировав совершенно фантастическую идею теократической народной монархии. Монархизм этой группы новой эмиграции совершенно лишен конкретного социально-политического и тем более исторического содержания: он идет от Достоевского и православия. Поколения 1900-1920 годов рождения новой эмиграции чрезвычайно - в массе своей - стремятся к церкви, хотя внутренне и малоцерковны. Но приход к вере реален и всякая антирелигиозная деятельность или пропаганда воспринимается наиболее болезненно и враждебно. Вера этих групп новой эмиграции очень напоминает православие Шатова: "Верую в то, что русский народ есть тело Божие... Я буду веровать в Бога". Православие через обоготворение русского народа, повышенный национализм. У некоторых (очень немногого числа) этот национализм принимает шовинистическую окраску и переходит в ксенофобию, у большинства - национализм очень легко смыкается с идеей вселенскости и принимает формы широкого национализма "почвенников". Как правило, национальная вражда отсутствует (многие, впрочем, болезненно ненавидят немцев, особенно новые эмигранты из числа побывавших в лагерях военнопленных и в рядах РОА, но и это очень сглаживается) Монархисты из среды новой эмиграции - чаще всего из числа бывших коммунистов и комсомольцев - никогда не уживаются в рядах монархических организаций с их атмосферой "чайных Союза Русского Народа". Так ушли из монархических организаций многие из "советских", считая себя по-прежнему монархистами (Вл. Гацкевич-Каралин и др.) Для этой и предыдущей группы новой эмиграции (годы рождения 1900-1920) вообще характерно 1) резкое неприятие философского материализма; 2) отталкивание от марксизма и социализма при подсознательной 3) тяге к народничеству с несколько "славянофильской" его окраской; 4) тяга к церкви - при отталкивании от политиканства и делячества синодальных кругов; 5) отсутствие твердых социально-политических взглядов и даже 6) попытка идеологически обосновать свое нерадение в этом отношении (презрительное отношение ко "всякой политике", "непредрешенчество" и т д.); 7) большая опустошенность, характерная для эпох распада старых форм и для людей, переживших и переживающих столько крушений (в том числе личных); 8) большой "экономизм" и даже "техноэкономизм" мышления (в особенности для поколений 1900-1915), в том числе, конечно, несомненная привычка мыслить марксистскими формулами и даже часто в советском их изложении; 9) полное непонимание (а не только неприятие) сословных, корпоративных, имущественных притязаний некоторых групп старой эмиграции по отношению к будущей "умопострояемой" России; 10) у большинства и для большинства - незыблемость многих советских форм управления (в их идее), федеративного устройства государства и т.д.; 11) для большинства - отталкивание от современного послевоенного Запада (=Германии), буржуазной психологии и морали; 12) вместе с тем преклонение не столько перед техникой, сколько перед социальным законодательством Германии, порядком в странах управления, транспортными и бытовыми удобствами. Новейшие эмигранты (перебежчики 1947-48 г.г., позднейших не встречал) сначала преувеличенно много ждут и требуют от демократии, а затем - в очень острой форме - начинают ее проклинать, не встретив сколько-нибудь чуткого отношения к себе. Но и эмиграция "призыва 1942-45 годов" значительно больше ждала от демократии и отсюда попытка многих новых эмигрантов охаять вообще всякую демократию, подменяющую "внутреннюю творческую, духовную свободу" "свободой внешней", "неспособную бороться со злом, внутренним рабством духа", "неспособную противопоставить целостному большевизму ничего кроме разрозненных рядов, многопартийной говорильни" и т.д. На этом уловляли новую эмиграцию в свои ряды не только солидаристы и монархисты, но и пресловутые САФ, Рондд, АЦОДНР и т.д.
Поколение родившихся в 1920-30 годы - за исключением буквально единичными - люди, прошедшие уже много лучшую (формально) советскую школу, знающие Россию только лет "сталинских пятилеток", совершенно лишенные внутреннего понимания каких бы то ни было культурных традиций, плененные только кино, танцами и житейским благополучием, которых были лишены - в большинстве своем - в СССР. Отсюда очень большая беспринципность (один из новейших эмигрантов, сын крупного советского ученого, бежал недавно из советской зоны, где был приговорен к заключению в лагерях МГБ за ограбление, ограбил кого-то в американской зоне и приговорен к 4 годам тюрьмы. С ним вместе осуждено еще несколько перебежчиков - от сержанта до капитана включительно; некоторые из этих перебежчиков почти сразу пополняют ряды немецких грабителей или, в лучшем случае, контрабандистов и самых темных спекулянтов), большие способности к спекуляции и мошенничеству, работе в любых разведках и т.д. К большевикам отношение разное: некоторые считают, что просчитались, когда "выбрали свободу" и остались на Западе или бежали на Запад (таких, впрочем, немного), некоторая часть ненавидит большевизм за террор власти и нищету населения (большинство) и лишь небольшая часть не приемлет большевизм за отсутствие свобод, в том числе творческой свободы. Наиболее искалеченное поколение, воспитанное, в большей своей части, войной и лагерями OST и Ди-Пи. Очень большое количество этой молодежи состоит в IMCA, понимаемой ими так, как оно и есть на самом деле: как можно больше и бездушнее развлекаться, и как можно меньше думать и работать (говорю об эмигрантских организациях IMCA). Положительные качества поколения: 1) стремление к знаниям, главным образом, практическим; 2) большая жизненная стойкость и способность к борьбе; 3) работоспособность; 4) большой реализм. Но при этом: 1) отвычка и нежелание мыслить, в особенности мыслить отвлеченно и незаинтересованно, при этом самостоятельно; 2) крайний эгоцентризм. Работа среди этой возрастной группы эмиграции особенно необходима и вместе с тем трудна.
Старая эмиграция в Германии: главным образом русские эмигранты из Югославии. Следующая (количественно) группа - русские из Польши, затем из Прибалтики, Германии, Чехословакии, Болгарии, Румынии, совсем мало эмигрантов из Франции. Во всех органах лагерного самоуправления, IRO, CWS, общественных эмигрантских организаций - по преимуществу, выходцы из Белграда, в первую голову "зубры", на втором месте солидаристы, на третьем просто "бытовые" воздыхатели о прошлом, меньше всего монархистов "группы Мейера". На "фасаде" русской эмиграции только белградцы. О стариках не говорю: о России, возврате в Россию мечтают только вслух, в откровенных же разговорах мечтают только о возврате в "королевскую Югославию"; усталость, озлобление и т.д. Когда ген.Черепову, председателю мюнхенского Союза Инвалидов Первой Мировой Войны, предложили включить, хотя бы и не на правах полноправных членов, инвалидов 2-й мировой войны, то генерал сказал: "Советскую сволочь? Жаль, что им всем не оторвало голову" (рассказывал мне Вл.Ф.Благов - Евгений Тверской). "Как, он из СССР (или "из Совдепии") и он служит квартирмейстером лагеря Шлейссхайм?! Что же вы мне не сказали… Я думал, он из Югославии…" Среднее поколение и молодежь много лучше. Выделяю таких высокоидейных и глубоко честных людей как глава "Бад-Гомбургской группы" солидаристов д-р А.Р.Трушнович, человек "народнической хватки", бывший австрийский военнопленный в России (в войну 1914-18 г.г.), влюбленный в Россию словенец, женившийся в России на русской, получивший в России же высшее образование, выехавший из России, кажется, году в 1926-27. Его статьи о русских общественных течениях XIX века в "Посеве" 1950 года резко отличаются по тону от всей солидаристской печатной продукции. И это - не "игра в народничество", а непосредственное переживание не только д-ра Трушновича, его сына Славы (один из видных солидаристов Гессена), но и многих других молодых людей бад-гомбургской группы (Сергей Тарасов, его жена - недурная новеллистка, киевлянка, новая эмигрантка и др.) На съезде "солидаристической молодежи", состоявшемся в январе или феврале этого года в Мюнхене - как не рассказывали участники съезда - Сергей Тарасов (пражанин) и группа бад-гомбургцев, а за ними еще и другие солидаристические группочки, резко напали на руководство НТС, "убегающее" в Америку, Австралию, Марокко, назвали его "беглецами", "дезертирами" и призывали молодежь оставаться в Европе и ждать момента, когда можно будет "начать революционную акцию в России". Настроения этой группы солидаристов (как старых эмигрантов, так и бывших "подсоветских") как раз и характеризуют статьи д-ра Трушновича. К группе Трушновича на съезде почти примкнула мюнхенская группа Ив.Ив.Виноградова, человека, морально и политически менее доброкачественного (Польша) Сейчас среди солидаристов идет процесс распада организации. Начался он в 1946-1947 году, но особенно резкие формы принял в 1948-1949 годах. Сильное полевение не только советской, но частично и югославской части союза (главным образом людей 1910-1920 г.г. рождения) заставило руководство Союза, всегда оппортунистическое, начать пересмотр программы и идеологической платформы НТС в сторону ее демократизации. Тревожным состоянием в рядах НТС и вызвано, говорят, возвращение в Германию В.М.Байдалакова. Но вышедшая недавно новая (1950 г.) программа НТС не удовлетворяет большинство ни справа, ни слева (по слухам), а идет "поляризация" кадров солидаристов, часть союзников причисляет себя собственно к "конституционным монархистам" (Артемов, Неймирок, Левицкий, Бреверн и мн.др.), часть - республиканцы-демократы (Парфенов - Марокко, Е.Р.Островский, Самарин и др.) "Болото" НТС колеблется - в зависимости от ситуации - между этими полюсами. Каков культурный облик старой эмиграции этой возрастной группы (30-50 лет) в рядах НТС? По моим наблюдениям - в среднем - не выше, зачастую даже ниже соответствующих групп новой эмиграции. Характерно, что издательство могли наладить только бывшие "подсоветские": Евг.Островский (Романов) - "Посев", "Грани", Мих.Залевский - "Эхо". А когда "Эхо", напр., перешло в руки "югослава" Б.В.Прянишникова, газетка стала совсем хилой. Книжный рынок снабжали Вяч.Завалишин, В.Свэн-Кульбицкий, Савицкий, Ю.Сахаров, М. Бибиков (халтура) и ряд других новых эмигрантов. Из старых - Серг.Завалишин (изд."Златоуст") и Парамонов (Байройт). Но что совсем убого - это белградская молодежь в возрасте 18-25 лет. Самым выпотрошенным является, конечно, общество "Сокол". Немногим лучше скауты. Но степень невежества и полного отсутствия интереса к чему бы то ни было - кроме сыщицких кинокартин - среди этой молодежи устрашающа. Помогает этому и русская гимназия в лагере Шлейссхайм - с преподавательским составом типа союза Архангела Михаила. Обстановка лагерной жизни - с криминальными кинофильмами, самогоноварением, лекциями почти исключительно г. А.Гриненко-Рябошапка, живой газетой в лице полк.Сергиевского (он же директор гимназии в Шлейссхейме, глава местного Русского комитета и возглавитель РОВС), издевательскими перемещениями людей из лагеря в лагерь по приказам по меньшей мене подозрительных чиновников ИРО типа г.Пети - все это довершает картину распада русской эмиграции в Германии. На частных квартирах - полная заброшенность, изолированность, часто нищета.
Немного о монархистах. Здесь организаций и толков, пожалуй, больше, чем самих монархистов. Серьезное значение имеет только вопрос о монархических настроениях среди молодежи, в частности, советской. Органы монархистов, их литература - являются посмешищем для той же монархической молодежи. Успехом пользуется только газета И.Солоневича и его наглая, плакатная "Диктатура импотентов". Развал САФа, развал Высшего Монархического Совета, рост РОНДДа, насчитывающего, как говорят, сейчас до 20 чел. членов (реальное количество), естественное вымирание РОВСа, распылившегося по старческим домам, выезд (очень облегченный) множества "зубров" в Америку (главным образом в С-Франциско) - все это сильно расстроило мощное народное монархическое движение. Да и сами основные кадры монархистов - старчески-слабосильны. Кое-какое шевеление проявляют лишь "левые" монархисты - Анат.Михайловский (изредка издающийся "Стяг" - орган независимой монархической мысли) и Юрий Мейер. Монархисты чувствуются только "в быту": во всех органах лагерного управления, школах, комитетах, учреждениях IRO. Здесь "горе инакомыслящим". "Массовая" работа монархистов: панихида по убиенной царской семье; распространение снимков с кощунственной иконы "всех святых, в России просиявших" с "неканонизированными" святыми - царским семейством, рядом иерархов типа Филарета Московского (Дроздова) и т.д.; чудом попал сюда и Св. Патриарх Тихон, которому югославы до сих пор не могут простить попытки перейти на новый стиль летоисчисления; лекции г.Гриненко (темы "Пушкин как православный христианин", "Освобождение крестьян", "Великий обман революции" и т.д.), литературные вечера "Памяти венценосных мучеников" и т.д. Средний возрастной состав слушателей - 58-60 лет; среднее количество слушателей 30 человек, на "живой газете" человек до 80 (при составе лагеря в 4200 чел). То же и в Штутгарте и в др. местах русского рассеяния в Германии. Объявления о лекциях, протоколы гимназического совета, его повестки и объявления - конечно, по старой орфографии. Молодежь монархического толка посещает спортивные занятия и танцевальные вечера О-ва "Сокол" и изредка - патетическую декламацию "младомонархистов" типа идеалиста-мечтателя Вл.Каралина.
Самым светлым явлением - по людскому материалу - в эмиграции нужно принять СБОНР-СВОД. Платформа - непродумана, кустарна, противоречива, убога, списано у солидаристов и из "блокнота пропагандиста". Культурный уровень большинства - еще ниже платформы. Но много веры в свою правоту, внутреннего демократизма, желания работать, много и морально высоких людей. И еще: самый забытый участок эмиграции - беспартийные одиночки, отнюдь не "болото", а культурные и стойкие - по своим взглядам - люди типа Вяч.Завалишина, Ник.Горчакова (писателя-профессионала, не принятого в Союз писателей-эмигрантов монархическим его правлением) и многих других. Немного о СБОНРе. Мне кажется, что руководители организации, следуя примеру других организаций, несколько преувеличивают численность своего союза. По некоторым наблюдениям "рядового состава" в союзе, может быть, не так уж и много: не слишком превышают они количество организаторов, руководителей и т.д. Но "костяк" организации уже крепко сколочен, часть руководителей не проявляет стремления к неумеренному вождизму и непогрешимости - и _даже_ допускает критику своей "идеологической платформы" (в том числе и сам ее автор), чего отнюдь нельзя сказать о солидаристах, напр. Но в жизни лагерей Ди-Пи, по крайней мере, работа СБОНР чувствуется очень мало и на поверхности общественной жизни СБОНРовцы почти не появляются. Еще одно замечание: от взглядов руководителей СБОНРа и его платформы некоторые перебрасывают мостик к руководителям Освободительного Движения - ген. А.А.Власову, ген. В.И.Мальцеву, Милетию Зыкову и т.д. Должен сказать, что отождествление взглядов СБОНРовцев со взглядами "власовского движения" по меньшей мере неосновательно. Помню очень враждебное отношение А.А.Власова, Г.Н.Жиленкова, В.И.Мальцева и Боярского к солидаристическим программе и идеологии, помню очень "левые" взгляды Мальцева (член партоппозиции 1926-1927 г.г.- т.н. "федоровской группы"), ряда других руководителей движения. Помню и солидаристов из РОА - Трухина, Меандрова, Ветлугина, Самутина и ряд других. Но при всей пестроте рядов власовцев определяло его - определяло его характер именно его возглавление и широкая "советская" демократическая его масса. Тогда было больше "психологии", чем четкой идеологии, впрочем: не успела идеология-то и выкристаллизоваться. Поэтому делать, напр., заключение о том, что Власов и РОА ориентировались не на вынужденный временный, а на "естественный блок с Германией" по высказываниям, часто при этом полемическим, отдельных СБОНРовцев - не следует.
Нарисованная мной картина (упускаю общеизвестные факты склок ЦПРЭ-НОКРЭ, САФ-АЦОДНР и т.д.) может показаться чересчур мрачной: "сгущены краски", мол. Не спорю. Когда варишься в котле эмигрантского прозябания в лагерях ИРО не все так ясно, как совсем со стороны: "с горы, говорят, виднее".
Но не нужно забывать, что условия в какие поставлена русская эмиграция в Германии, а новейшая в особенности, таковы, что нужно удивляться не распаду ее, а тому, что она вообще сохранила хотя какой-либо человеческий облик. Вынужденная лгать и скрываться от ревностных исполнителей ялтинского соглашения, вынужденная скрываться от сплошь пронизанных агентами НКВД-МГБ организаций УНРРА и ИРО, поставленная самою жизнью в положение бесправных "унтерменшей", вынужденная спекулировать, чтобы не сдохнуть с голоду. Кто бы мог выдержать такие условия существования? К тому же русская эмиграция раздирается на части враждой ее основных элементов - "старой" (вернее, крайне монархической-белградской) и "новой" (вернее, в той или иной степени демократической). А наличие во всех учреждениях (эмиграционных в том числе) "своих людей" делает выезд из Германии для зубров максимально-легким, а для "советских" много труднее: "свой своему поневоле брат". Боже меня упаси обвинять всю старую эмиграцию и "обелять" всю новую! Выше, мне кажется, мне пришлось сказать о нас, о "новых", немало неприятного (не исключая из характеристики и самого себя), но обьективная картина, как она ни затруднительна, может быть сведена к одному фактику: словом "белградец" новая эмиграция давно ругается... Лучше отношение к эмиграции пражской, еще лучше к эмиграции польской. Совсем нормальны взаимоотношения с русскими из Прибалтики, особенно с русскими из Латвии.
Вот, в сущности, картина эмиграции "на сегодня". От этой характеристики нельзя восходить к характеристике "Homo soveticus": это картина эмигрантского распада 1948-1950 г.г., при этом не претендующая, как я уже указал вначале, на полноту и объективность, да еще для Вашего, Борис Иванович, "внутреннего употребления".
Борис Филиппов.
6.7.1950
Hoover Institution Archives, Boris I. Nicolaevsky Collection, Box 410, Folder 6 (по микрофильму в коллекции BSB)