Биография И.М.Боголепова заслуживает подробного рассказа (а отдельные эпизоды - верификации), пока же я ограничусь набросками, зато иллюстрированными.
Статья об отце нашего героя профессоре М.И.Боголепове на сайте "Научное наследие России" начинается так:
Боголепов Михаил Иванович – экономист, специалист в области финансового дела; член-корреспондент АН СССР (1939).
Михаил Иванович Боголепов родился 9 (21) января 1879 г. в Можайске Московской губернии. Отец Боголепова М.И. – священник, умер в 1902 г., жена – Боголепова Мария Николаевна, сын – Боголепов Игорь Михайлович, пропал без вести в годы Великой Отечественной войны 1941-1945 гг.
Михаил Иванович Боголепов родился 9 (21) января 1879 г. в Можайске Московской губернии. Отец Боголепова М.И. – священник, умер в 1902 г., жена – Боголепова Мария Николаевна, сын – Боголепов Игорь Михайлович, пропал без вести в годы Великой Отечественной войны 1941-1945 гг.
Как это порой случается, "пропал без вести" - эвфемизм.
Игнатий (так!) Михайлович Боголепов родился в 1904г. в Томске, где тогда преподавал его отец. Революцию семья встретила и (хотя и не без трудностей) пережила в Петрограде, где Боголепов-младший закончил юридический факультет университета.
Затем он (тут очевидно, не обошлось без протекции отца) поступил на работу в НКИД.
Илл. 1. Заметка в "Journal de Geneve" от 24.11.1928 с сообщением о прибытии советской делегации.
К этому времени относятся его публикации в журнале "Международная жизнь" - "Основное в аргументации противников разоружения", "Лига Наций и доктрина Монро" и ряд других. В начале 30-х он перешел на работу в Институт мирового хозяйства и мировой политики (в показаниях перед различными комиссиями американского конгресса он рассказывал, что работал в НКИД до 1937 г., но этого, как он объясняет в мемуарах, хотели от него авторы "сценария" его выступления). В конце 20-х или в начале 30-х он обучался в школе офицеров запаса в Саратове, о чем в 1951 г. в гарвардском интервью вспомнил его бывший преподаватель полковник В.В.Поздняков. В мемуарах Боголепов упоминает, что до 1935 г. работал в "Известиях", откуда ушел после конфликта с Бухариным, на пока удалось обнаружить лишь несколько опубликованных им в "Известиях" кратких рецензий на книги об экономике. А вот в "Правде" он напечатал большую статью.
Илл. 2. Статья в "Правде" от 13.6.1934
В каталоге РНБ отыскиваются две книги Боголепова - "СССР в борьбе против экономической блокады и подготовки интервенции" (1932) и "Кризис и государственные банкротства" (1933). Кроме того он - автор предисловия к нижеследующему сборнику.
Илл. 3. Карточка сборника "СССР и фашистская агрессия в Испании" в каталоге РНБ.
Как нетрудно заметить, автора на этой карточке (как и на двух остальных) зовут вовсе не "Игорь", а "Игнатий". Сам он о смене имени не упоминает. Но изначально его звали действительно Игнатий, так как то же имя фигурирует и в адресной книге середины 20-х:
Ул.Кузнецкий Мост, д.5. Квартира № 30 - Боголепов Игнатий Михайлович, НКИД, 1-93-90
В показаниях перед комиссией Конгресса Боголепов рассказывал, что в 1937 г. был командирован в Испанию, где был офицером связи между Г.И.Куликом и Д.Г.Павловым, после же возвращения был арестован и "провел несколько месяцев на Лубянке". В мемуарах об испанском эпизоде не говорится вовсе, зато уточняется, что арестовывали его всего один раз, когда он "по ошибке зашел в черный ход английского консульства в Ленинграде", но разобравшись, сразу отпустили.
В 1939 г. он получает должность во Всесоюзном радиокомитете.
Илл. 4. Статья в рижской газете "Сегодня" от 9.6.1940, пересказывающая одну из радиопередач Боголепова
а в следующем году вступает в партию. Осенью 1940 г. он был командирован в Прибалтику переводить местное радио на советские рельсы.
Илл. 5. Статья в рижской газете "Циня" от 18.11.1940, сообщающая о приезде Боголепова
Боголепов - с его слов - был направлен в Таллин, где возглавил эстонское радио. Там у него случился роман с секретаршей, которую звали Иоганна-Мадрит Ниман, она стала его женой и спутницей жизни, именно ее имя фигурирует в заголовке "мемуаров жертв холодной войны". Эвакуироваться Боголепов (с 1942 г. - Ниман) не успел или не смог (в США он утверждал, что был на фронте и дезертировал). После прихода немцев его арестовали, допросили и отправили в Берлин. Боголепов был знаком с известным немецким дипломатом Густавом Хильгером и рассчитывал на его протекцию. Вышло, однако, иначе - он снова оказался на радио, а именно в небезызвестном учреждении "Винета". В мемуарах он объясняет согласие на сотрудничество пытками, которым гестаповцы подвергали беременную Мадрит, время трудоустройства и внушительное жалованье заставляют в этом рассказе усомниться.
Илл. 6. Фрагмент списка сотрудников "Винеты"
Боголепов рассказывает, что вскоре его перебросили на "радиостанцию старых ленинцев", где он познакомился с полковником Неряниным (с которым судьба его еще не раз впоследствии столкнет) и другими советскими военнопленными. В мемуарах он утверждает, что работал спустя рукава, и немцы были им недовольны. В ведомости 1943 г., однако, он фигурирует как заместитель начальника отдела активной пропаганды.
Дальнейшая немецкая карьера Боголепова-Нимана требует уточнения. В известной книге советского писателя Васильева "В час дня, ваше превосходительство" встречается некто Игорь Ниман, который садился возле книжного шкафа, где хранились разрозненные тома Большой советской энциклопедии и всякие советские справочники, и начинал диктовать машинистке заметки, полученные якобы из глубины России от верных друзей А. А. Власова. Фантазия у него была неистощимая: забастовки, крушения поездов, изнасилование девушек милиционерами, побеги заключенных, взрывы электростанций, мостов, пожары элеваторов, убийства секретарей обкомов. Точными в этих «заметках из России» были только названия городов и районов. Этот Ниман родом из Кисловодска, перед войной жил в Смоленске, по профессии художник. Как мы видим, автор "не угадал ни одной буквы", что ставит под сомнение и рассказ про книжный шкаф. С другой стороны, сам Боголепов в своих показаниях перед комиссией Конгресса неоднократно упоминал о Власове и своих беседах с ним. Наконец, в гуверовском архиве хранится любопытная машинопись
Илл. 7. Заглавный лист манускрипта "Из дневника одного чекиста"
В конце войны - согласно мемуарам - он вместе с женой уехал в Баварию, где устроился на ферму местного бауера. В 1947 г. уже в статусе Ди-Пи он был нанят на работу в американскую разведшколу в Обераммергау, где встретил своего старого знакомого Нерянина (теперь - Алдана). О Боголепове прослышали американские советологи, и уже в 1948 г. его опросили в рамках программы опроса невозвращенцев (предтечи гарвардского проекта) и рекомендовали для дальнейшего задействования в исследовательских программах.
В 1950 г. Ниман стал одним из семи отцов-основателей мюнхенского Института по изучению СССР. В документах Института он фигурирует как "Юрий Михайлович Ниман", жил же он тогда под именем "Ивар Нюман" (Ivar Nyman).
Илл. 8. Сообщение о первой научной конференции Института по изучению СССР в Бюллетене Института
Примерно тогда же его опросила экспедиция гарвардского университета, оставшаяся, однако, недовольна результатом
Илл. 9. Фрагмент интервью Боголепова в рамках Гарвардского проекта
Полковник Поздняков так объяснил гарвардцам уклончивость Боголепова: Он учился в танковой школе, в которой я был начальником химслужбы. Затем он отправился в Испанию. Я не думаю, что он чекист, полагаю, что его работа была связана с разведкой, примерно похожа на работу в этом [т.е. Гарвардском] проекте. Он боится беседовать, так как не хочет, чтобы его идентифицировали советские власти, если что-то сказанное им появится в печати.
Через год боязнь пришлось преодолеть. Боголепов был доставлен в США, чтобы свидетельствовать перед комиссией Конгресса против известного востоковеда Оуэна Латтимора, обвиняемого в шпионаже в пользу СССР. На несколько дней его поселили в шикарном отеле, приставили охранников и даже дегустатора, защищавшего свидетеля от несвоевременного отравления. Но к ужасу Боголепова - в стенограмме комиссии он - вопреки твердой договоренности - узрел свою собственную фамилию.
Илл. 10. Фрагмент стенограммы заседания комиссии Конгресса с показаниями Боголепова
Фамилией, впрочем, неожиданности не ограничились. Хотя общую канву показаний с Боголеповым предварительно репетировали (для придания его свидетельствам большего веса ему даже было присвоено звание "полковника советского генштаба"), опубликованный оффициальный текст моего выступления пестрел дополнениями и упущениями: пара более острых выражений тут, пара ослаблений и оговорок там, обильное уснащение словечками "шпионаж", "НКВД"... В целом тон акцентировался так, что сказанное в действительности относилось к напечатанному, как, по чьему то остроумному выражению, обычная музыка относится к военной.
Свою покладистость Боголепов объяснял тем, что на кону стоял вид на жительство в США для него и для жены (ее привезли только после заседания комиссии). Покладистость позволила ему выступить перед различными комиссиями эпохи развитого маккартизма еще 4-5 раз, вид на жительство дали только в июне 1954-го. К этому времени у Боголепова начала развиваться мания преследования.
Илл. 11. Отрывок из письма М.Алдана (А.Нерянина) К.Кромиади от 8.11.1952.
Первые два года жизни в США Боголепов консультировал ЦРУ, на каковом посту по мере сил пытался - с его слов - бороться против дремучей русофобии и представлений о русских как людях второго сорта, пока, наконец, не был проинформирован об отсутствии спроса к такого рода консультациям.
Илл. 12. Справка о службе Боголепова в ЦРУ (из книги "В отмщение за Мадрит")
Затем его перебросили в загадочное учреждение под названием "Научно-исследовательская организация информконсультантов", которое он описывает как американский аналог "Винеты" - черная радиостанция от лица несуществующего советского подполья. Но и там Боголепов надолго не удержался, что способствовало окончательному прозрению. Мол, он увидел изнанку американской демократии, и она ему не понравилась. Даже свое сотрудничество с сенатором Маккарти и его командой Боголепов постфактум оправдывал тем, что у них был общий враг - местные либералы.
Илл. 13. Схема "демократической цензуры" по Боголепову (из книги "В отмщение за Мадрит")
К середине 50-х Боголепов остался у разбитого корыта. Его статьи, которые он посылал в различные американские газеты, не публиковались (В те дни была настоящая эпидемия писаний под кричащими заголовками "Я был там", "Я говорил с узниками Сталина" и пр.; мне самому предложили издать мемуары "Что мне говорил Сталин" — и книжный рынок в США захлопнулся для меня навеки, когда я согласился, но предложил изменить заглавие на "Что мне не говорил Сталин". ), несколько предложений работы, которые он получил, блокировались, как он считал, всемогущим ЦРУ (... меня позвали приехать в Бостон, в Центр по изучению международных проблем при Массачузетском технологическом институте. После долгого "академического" прощупывания — в роли полиграфа выступал сам профессор Ростов, автор раскритикованного мною ранее опуса о динамике советского общества, мне сделали предложение разработать историю правого уклона в СССР. "Мы надеемся, что солидное историческое исследование сможет привести вас к прогнозам относительно возможной связи этого явления с переменами, происходящими в советской жизни со времени смерти Сталина" — писали в оффициальном приглашении на работу. - "Вышеуказанные прогнозы" — уточнялось далее, - "должны посодействовать политике США в области выявления и возможного поощрения активности отдельных лиц и группировок (в СССР), аспирации которых, как во внутриполитической, так и во внешнеполитической областях, представят собою меньшую угрозу безопасности США, чем те, коим следует нынешний режим"... Всего через 10 дней после приглашения в Бостон, держал я в руках его аннулирование.).
Следует однако заметить, что ЦРУ продолжало выплачивать ему небольшое пособие и покрывало за свой счет все увеличивающиеся медицинские расходы - у Мадрит начались проблемы с психикой, и ее пришлось лечить стационарно. От безысходности Боголепов задумался о возвращении в СССР, но советский чиновник в ООН, к которому он явился, на контакт не пошел, а когда впоследствии к Боголепову приехал человек, представившийся работником советского посольства, Боголепов счел его агентом ЦРУ и дверь не открыл.
В 1960 г. ЦРУ (руководствуясь понятным принципом "с глаз долой, из сердца вон") дало согласие на переезд Боголепова в Швейцарию. Но и там он не обрел покоя. Единственная работа, которую он смог найти - внештатного преподавателя в университете Фрибура, зарплаты еле хватало, чтобы перебиваться с хлеба на воду (ЦРУ прикрыло пособие, хотя несколько неподъемных для Боголепова медицинских счетов - состояние Мадрит ухудшалось, появились первые признаки болезни Паркинсона - все же оплатило). Боголепов устроился подрабатывать переводчиком при ООН, а в свободное время писал - сотнями - письма в различные газеты.
Илл. 14. Ответ на письмо в "Нью-Йорк Таймс" (из книги "В отмщение за Мадрит")
Впрочем, 1963-64 г.г. были довольно хлебными, так как он, наконец, установил контакт с советскими дипломатами, и это (по эффекту зубчатой передачи) вылилось в существенное увеличение количества заказов от ООН. Так ему удалось скопить небольшую сумму, на которую впоследствии и были напечатана книга "В отмщение за Мадрит". Но тогда он всерьез раздумывал об возвращении в СССР, однако, с небольшим предварительным условием - мемуары с его разоблачениями в адрес ЦРУ должны быть опубликованы в СССР до его возвращения. Подстраиваясь под советскую цензуру, он сильно смягчил главы об аннексии Прибалтики и преданных - по его мнению - Сталиным власовцах, тем не менее "из Москвы сообщили, что рукопись нуждается в больших переделках". А вскоре закончилась оттепель, и вопрос публикации сам собой снялся с повестки дня. Одновременно с этим (по вышеупомянутому эффекту) иссяк и ручеек ооновских заказов.
Последующие пять лет были заняты безуспешными попытками найти издателя мемуаров на западе, отказывали все издательства - и просоветские, и антисоветские (дошло до того, что Боголепов обратился к когда-то оговоренному им Оуэну Латтимору с предложением раскрыть правду о слушаниях комиссии. Латтимор согласился, но попросил прислать полную рукопись. Боголепов заподозрил подвох и не послал).
Илл. 15. Письмо О.Латтимора (из книги "В отмщение за Мадрит")
Кроме того он писал жалобы. Жалобы на ЦРУ, работа на которое подорвало здоровье его и его жены, жалобы на швейцарское правительство, не готовое платить ему пенсию (он был трудоустроен только внештатно), жалобы на замалчивание его жалоб. Спектр адресатов простирался от Ватикана до института США и Канады в Москве (Г.А.Арбатов отвечал: "Вы знаете, как расценивается ваш поступок в нашей стране и должны ясно себе представить, что он поставил вас вне рядов советских ученых")
Наконец, в 1973 г. Боголепов решил перебраться на родину предков жены - в Швецию. На радостях фрибурский университет, с которым он сутяжничал, согласился выплатить единоразовое пособие, но лишь при условии, что он действительно уедет.
Илл. 16. Письмо из университета Фрибура о предоставлении пособия (из книги "В отмщение за Мадрит")
Увы, в Швеции дела пошли еще хуже. У Мадрит обнаружилась злокачественная опухоль, пока Боголепов бодался со шведским здравоохранением, все было кончено.
Памяти жены он и посвятил свои, изданные в 1977 г. "в западном Самиздате" мемуары.
Согласно справке в книге "Россия и российская эмиграция в воспоминаниях и дневниках" И.М.Боголепов умер в том же году. Однако, по Social Security Death Index даты жизни Ивара Нюмана (или Айвара Наймана) указаны как 1902-1992. Точную дату смерти еще предстоит установить.
← Ctrl ← Alt
Ctrl → Alt →
← Ctrl ← Alt
Ctrl → Alt →