Впрочем, Дедио посещал Париж и до лета 1942 г. В частности, об этом после войны вспоминал И.В.Завадский-Краснопольский23:
Расследование моего дела вел тогдашний "штурмбанфюрер" Иозеф Дедио, который в то время был в парижском Гестапо. Весной 1941 года он подписал мое освобождение из-под ареста, был однако, одновременно переведен в другое место. Я оставался тем не менее в заключении.24
Последний отрывок из воспоминаний Н.Е.Андреева:
В начале 1942 г. я получил письмо от матери через русских, служивших у немцев переводчиками... отец был очень болен и хотел со мной увидеться, предполагалось, что он уже не встанет. У него оказался рак пищевода. Я задал этот вопрос на одном из уроков с Дедио: возможна ли поездка туда? Он очень серьезно выслушал и сказал, что со стороны протекторатных властей он мог бы обеспечить согласие на мою поездку, но, сказал он,- " Влияние наше кончается тут же, в протекторате, потому что все восточные пространства подчинены или верховному военному командованию, которое нас не слушает, или же министерству оккупированных территорий, т.е. восточному министерству Розенберга, которое нас тоже не слушает". Я действительно пытался устроить поездку, сунулся туда-сюда, но в Праге никто ничего не знал. Я написал знакомым в Берлин, Р.Н.Редлих26 был очень заинтересован в моей поездке, хотел послать в Прибалтику собственного свидетеля, но это не увенчалось успехом. Через 2 недели, на следующем уроке, Дедио спросил, в каком положении дела и, узнав, что Берлин не отвечает, сказал: "Не надо Вам ехать, потому что произвол местных властей на территориях к востоку от немецкой границы невероятный. Они могут вас 10 раз арестовать и даже расстрелять, прежде чем узнают, кто Вы". Позднее, когда я уже имел дело с советскими властями, я понял, что не-поездка на Восток была опять-таки подарком судьбы, иначе меня сразу подвели бы под статью: они все время искали тех, кто ездил в оккупированные районы. После Сталинградской битвы Дедио окончательно покинул Прагу и перед отъездом познакомил меня с Гайде27, который был его начальником, а после отъезда Дедио должен был ведать также русскими организациями. Он сказал: "Полезно, чтобы Гайде Вас знал в лицо". Меня это очень удивило, но, видимо, Дедио ожидал всякого со стороны немецких властей. Аудиенция была дана в самом гестапо, куда я пошел с великим страхом и отвращением, длилась она всего 2-3 минуты, но Гайде действительно меня запомнил, и с тех пор мы салютовали общепринятым поднятием правой руки при встречах. Встречались мы иногда в парикмахерской Васильева, которая была, как я уже упоминал, в доме "Палас-отеля", через улицу от гестапо. Там было много приезжих из Рейха. Я, например, имел честь созерцать там Алехина, шахматного чемпиона Европы, два раза видел, как его брили со всеми почестями, и оба раза он был страшно пьян. Васильев заметил, что я салютую по-арийски какому-то немцу, который всегда приходил в штатском, с напомаженными волосами, тщательно выбритый, а там еще брился или ему делали маникюр - чем отвратительнее профессия, тем больше забот об эстетике. Я сказал Васильеву, что это начальник второго, русского отдела гестапо, он был очень благодарен и потом старался пропустить его сразу, было такое резервное кресло за занавеской, за которым обычно работал сам Васильев.
Посещение гестапо меня ужаснуло. Это был бывший банковский дом с длиннейшими коридорами, и всюду комнатки, комнатки, комнатки, где раньше сидели банковские чиновники, а теперь следователи. В конце коридоров стояли часовые, но не везде. У входа был большой приемный зал, несколько столов, за ними сидели бульдогообразные полицейские или эсэсовцы. Я пришел, сказал, что меня ждет господин такой-то в такой-то комнате. Он сейчас позвонил по телефону, там подтвердили, и мне выписали пропуск. Там было написано, когда я вошел, в какую комнату, и точное время. Потом на выходе они опять поставили время, чтобы я по дороге не мог зайти в другие помещения этого почтенного учреждения. Когда я пришел, коридоры были пустынны, когда шел обратно, в коридорах опять ничего не было, и вообще в здании ничего не было слышно. Канцелярия Гайде была небольшая - его стол, секретарша и еще какой-то человек, тоже в военной форме. Дедио встретил меня на пороге, сразу подвел к Гайде и сказал: "Это херр доктор Андреев из Кондаковского Института, я хотел Вам его представить". Тот сказал: "Я Вас знаю, много слышал от херра Дедио о Вас и о Вашем Институте. Хайль Гитлер". - "Хайль Гитлер". На этом аудиенция кончилась. Секретарша мне улыбнулась, а Дедио провел меня до конца коридора. После этого у нас был еще прощальный урок, причем надо заметить, что он перестал ходить в рестораны. Если вначале он ходил часто, потом все меньше, то теперь совсем перестал ходить. Может быть, он был уже слишком известен или считал это небезопасным, может быть, его коробил вид уже потрепанной войной толпы и ограниченный минимум. Все было не так, как в 1939 году, когда какой-нибудь рядовой солдат уплетал кофе со сливками и перед ним на тарелке лежало 10 пирожных. Теперь ничего подобного не было. Я зашел к нему в последний раз, и он очень мило сказал: "Я Вам очень благодарен за Вашу помощь по русскому языку. Если я вернусь в Прагу, то дам Вам знать, но боюсь, что не вернусь, слишком много работы в центре", вероятно, он имел в виду Берлин. Мы сыграли в шахматы, я традиционно проиграл, ему нравилось выигрывать, затем он мне сказал: "Позвольте Вам посоветовать и в будущем быть только профессионалом, историком, и не входить в политику". Это было его напутствие, и я очень его оценил, потому что как раз в 1944—1945 годах у чехов появилась тенденция устраивать разные заговоры. Это было очень скользкое занятие, так что я всегда помнил о завещании Дедио.28
В.М.Байдалаков:
Собираю спешно Исполнительное Бюро НТС. Обсуждаем предложение Дедио и решаем сформулировать и подать заявление в великодержавном стиле с непременным условием нашей легализации: официальной германской декларацией о целях войны на востоке. Составляем этот наглый документ и поручаем перевести его на немецкий милому Василию Гефтингу29. Через несколько дней вручаю Дедио заявление, крепко надеясь, что для властей 3-его Рейха оно будет совершенно неприемлемо. Мои надежды оправдались.30
В середине 1944 года вся верхушка НТС была арестована по подозрению в антинемецкой деятельности. Вот как описывает свой арест В.Д.Поремский:
Вольф выслушал меня и, бросив реплику: "Оригинальная идея", спросил: "Если у нас общие цели, то как же понять, что в Ваших листовках говорится, что нужно бороться не только против Сталина, но и против Гитлера?". "А как же иначе", - отвечаю я. "Если против Сталина - значит против любой диктатуры. Должна же быть какая-то логика и последовательность действий". "Тоже оригинальная идея", - отвечает генерал, - "но дело даже не в листовках и не в том, что Вы призываете к борьбе против Гитлера. Ваше преступление в том, что Вы налаживаете связь с нашими министерствами, проникаете туда, пытаетесь организовать и повести наших людей за собой. Вы используете их не против нас, но и не для нас. Тем самым Вы отлучаете их от нас. А сейчас ни один человек не имеет права быть не с нами. А что касается Вашего преследования, то как раз это помогает Вам отмежеваться от нас. И я сейчас предоставлю Вам такую возможность - отмежеваться от нас". Он встал, пожал мне руку и передал приказ полковнику арестовать меня.32
С 1-го января 1944 года я был принят сотрудником в Главное Управление Государственной Безопасности в Берлине и назначен на должность наблюдателя с окладом в 500 марок при возмещении расходов, с правом пользования автомобилем и т.п. Моя задача заключалась в политическом наблюдении за лагерями восточных рабочих.
По моей службе я принадлежал к 4-му Отделу Главного Управления Государственной Безопасности, к подотделу, подчиненному Криминальному советнику "штурмбанфюреру" Фуми33. Одним из служащих этого подотдела был и упомянутый выше Иозеф Дедио.
Мне как сотруднику 4-го Отдела, было известно, что этот Отдел уделял особое внимание русской эмигрантской организации НТС (солидаристы), так как непрерывно поступали сообщения о том, что эти солидаристы разворачивают среди восточных рабочих и русских военнопленных антинемецкую пропаганду и натравливают их на немцев.
В этом же я убедился и в моей личной служебной деятельности, во время посещения мною многих лагерей. Далее я установил, что солидаристы все время стремились (например, путем снабжения алкоголем) взять под свое влияние администрацию лагерей.
В местах, где им это удавалось и где лагерная администрация попадала в орбиту НТС, воцарялось взяточничество и особенно невыносимые условия для жителей лагеря, что в свою очередь создавало для НТС особенно благоприятные возможности для антинемецкой пропаганды.
Далее, мне из моих служебных наблюдений стало известно, что та часть организованного берлинского преступного мира, которая состояла из восточных рабочих и помимо прочего производила налеты с грабежом во время бомбардировок, находилась в непосредственной связи с НТС. Такая же связь была и у весьма действенных и многочисленных групп, которые уже занимались активным саботажем в военной промышленности. а также распространением советской печатной литературы. Нити этой хорошо организованной уголовной и саботажной деятельности вели в следующие места:
1) Школу бургомистров для оккупированных восточных областей в Вустрау.
2) Школу руководящего полицейского персонала для оккупированных восточных областей в Бернау.
3) Русскую пропагандную школу в Дабендорфе.
Все три указанные школы полностью находились в руках руководства НТС. Нелегальное же руководство всем этим просоветским политически-криминальным комплексом исходило из так называемого "Треста мозгов", во главе которого стояли известные мне Виктор Байдалаков и Владимир Поремский. Байдалаков прикрывал свою деятельность тем, что являлся одновременно агентом Гестапо. Как таковой он был мне показан в Управлении Гестапо в госпице Св.Михаила (бывший дом ИМКА) на вокзале Анхальтер.
По службе в Управлении Безопасности мне было известно, что уличающий материал против НТС становился все обширнее и обширнее. Он отягчался подобными же сообщениями, которые поступали от службы контрразведки Верховного Командования Армии (ОКХ)34, с центрального участка Восточного фронта и в которых констатировалось, что в этом участке НТС находится в связи с советским руководством и партизанскими отрядами и что члены НТС, с одной стороны, проводят вербовку для партизанских отрядов, с другой же - помогают парашютистам и другом агентам советской разведки пробраться на запад.
Армейское Командование торопило с уничтожением этого кольца шпионажа. Главное Управление Государственной Безопасности, напротив, настаивало на продолжении наблюдений с целью вскрытия кольца во всем его объеме.
Упомянутый выше Иосиф Дедио принадлежал к чиновникам, занимавшимся делом НТС. Я часто встречался с Дедио по службе и передавал ему также мои сообщения.
Когда я в августе 1944 года вернулся из служебной поездки в область Магдебурга опять в Управление Безопасности в Берлин, то узнал, что тем временем все руководство НТС в Берлине и вне его, в том числе также Байдалаков и Поремский, арестовано по подозрению в советском шпионаже и что идут дальнейшие аресты.35
Открываем привезенную бутылку и выкладываем закуску. Чокнулись, закусили и закурили. Дедио прошел нелегкий путь "денацификациии", торгует мебелью. К сожалению, пережитое сильно ослабило его память. С трудом медленно восстанавливает он картины прошлого:
Он арестовал во время войны в Париже С.Н.Третьякова, в квартиру которого шли провода микрофонов из квартиры ниже, в которой помещался штаб управления РОВСа. В квартиру Третьякова и скрылся 22 сентября 1937 года генерал Скоблин, когда генерал Кусонский и адмирал Кедров предложили ему вместе поехать в полицейский комиссариат, чтоб заявить об исчезновении генерала Е.К.Миллера. Допрашивал он и сидевшую в тюрьме Надежду Плевицкую, принесшую перед смертью полную повинную - вместе с генералом Скоблиным долгие годы они состояли на службе большевиков.
Он допрашивал поздней осенью 1944 года в концентрационном лагере Заксенхаузен власовского журналиста Зыкова, который был в мае "таинственно похищен" в Берлине40. В действительности, он был похищен самим Гестапо. О его дальнейшей судьбе Дедио не знает ничего. Предполагает, что он был там же расстрелян, вопреки благоприятному отзыву самого Дедио.41
В 1954 году немецкий журнал "Дойче иллюстрирте" опубликовал большую статью "Твой убийца живет рядом", в которой упомянул, что лидеры НТС Байдалаков и Поремский были арестованы во время войны за шпионаж в пользу СССР. Байдалаков и Поремский подали в суд и пригласили в качестве одного из свидетелей Иозефа Дедио. К сожалению, кроме весьма тенденциозного освещения в мюнхенской газете "Набат"43 (которая вела в те годы травлю НТС), мне пока не удалось найти сведений об этом процессе. Скорее всего, это было единственное публичное свидетельство Дедио о своей деятельности во время войны. Авторы книг о власовском движении Ю.Торвальд и С.Стеенберг, хотя и опросили сотни свидетелей, личностью Дедио, очевидно, не заинтересовались. Бывший следователь гестапо по русским делам умер 15.8.1969 в Бад Хомбурге под Франкфуртом43.
23 - Завадский-Краснопольский Игорь Владимирович (1898 - ?) - участник гражданской войны, белоэмигрант. Возможно, был связан с советскими спецслужбами. После ареста во время войны работал на гестапо.
24 - "Работа НТС во время войны" "Набат", Мюнхен, 1954 №51, С.4.
25 - Горачек Владимир Яромирович (1916 - 1981) - член НТС, после войны ответственный издатель "Посева".
26 - Редлих, Роман Николаевич (1911 - 2005) - член НТС, во время войны работал в лагерях военнопленных и на оккупированных территориях, где параллельно с официальной деятельностью создавал ячейки НТС.
27 - Хайде Феликс - один из руководителей гестапо в Праге.
28 - Андреев Н.Е. То, что вспоминается... С. 442-444
29 - Гефтинг Василий - член НТС, во время войны работал в лагерях военнопленных.
30 - Байдалаков В.М. Да возвеличится Россия, да гибнут наши имена. С.37
31 - В.Д.Поремский, очевидно, путает здесь Ханс-Хельмута Вольфа (см. прим.13), который был начальником Дедио, но не был генералом, с генералом Ваффен-СС Карлом Вольфом.
32 - Поремский В.Д. Вустрау // Материалы по истории РОД. Т. 4. М., 1999. С. 436-437.
33 - Фуми Рудольф (1900 - 1978) - чиновник гестапо, с 1939 г. в отделе по борьбе с коммунизмом, после войны - сотрудник BND.
34 - см.записи подполковник баун раскрывает заговор, нтс и "зондерштаб р"
35 - "Работа НТС во время войны" "Набат", Мюнхен, 1954 №51, С.4.
36 - Байдалаков В.М. Да возвеличится Россия, да гибнут наши имена; Неймирок А.Н. Дороги и встречи. Франкфурт, 1984; Прянишников Б.В. Новопоколенцы. Силвер Спринг, 1986; та же история глазами следователя в: Владимиров С.. Записки следователя гестапо.
37 - Брунст Дмитрий Викторович (1909-1970) - член НТС, во время войны работал в лагерях военнопленных. После войны арестован советскими органами госбезопасноти, депортирован, осужден, после освобождения написал резко критические по отношению к НТС мемуары.
38 - Брунст Д.В. Записки бывшего эмигранта, б.м., 1961. С. 33-34.
39 - "Работа НТС во время войны" "Набат", Мюнхен, 1954 №51, С.4.
40 - О М.А.Зыкове см. цикл записей зыков. Это свидетельство Дедио (со слов Байдалакова) представляется сомнительным. Если Зыков действительно около полугода содержался в Заксенхаузене, о его пребывании там должны были сообщить и другие свидетели. Возможно, Дедио путает Зыкова с Н.С.Бушмановым, который действительно содержался осенью 1944 г. в Заксенхаузене. См. о встрече с ним в лагере Неймирок А.Н. Дороги и встречи. С.17-18. О самом Бушманове см. Окороков А.В. "Дело Бушманова" или существовало ли советское подполье в школе пропагандистов РОА // Материалы по истории РОД. Т. 2. М., 1998. С. 262-333
41 - Байдалаков В.М. Да возвеличится Россия, да гибнут наши имена. С.66-67.
42 - "Работа НТС во время войны" "Набат", Мюнхен, 1954 №51, С.3.
43 - Mittelungsblatt der Sippe Angele, 1969 №20. С.5