Чуть не половина перепечаток сопровождается такими комментариями и эпитетами, которые неприемлемы не только из этических, но даже из эстетических соображений. Мне неприятно то, что я их фактически инициировал. За это я хотел бы извиниться.
В той половине комментариев, которая еще приемлема, самый часто звучащий упрек: якобы очевидная конъюнктурность С.Алексиевич. Как часто бывает, люди охотно придумывают простую схему для объяснения сложных вещей и ею ограничиваются.
Этой схеме я хотел бы противопоставить контрпример, взятый также из советских времен.
Сразу оговорюсь, что материал собирался из открытых источников на живую нитку, конечно, для более детальной проработки темы необходима работа с архивами и очевидцами тех событий.
Речь пойдет о первой книге С.Алексиевич. Вот что сказано по этому поводу в официальной биографии:
В 1976 году стала корреспондентом литературно-художественного журнала "Неман", а вскоре возглавила там отдел публицистики. В этом же году завершила свою первую книгу "Я уехал из деревни". Однако публикация книги была пресечена властями из-за содержавшейся в ней критики жесткого паспортного режима, лишавшего сельских жителей СССР права переехать в город. Позже автор сама отказалась от публикации, т. к. сочла книгу слишком "журналистской".
Надо сказать, это далеко не единственная пострадавшая от белорусской цензуры тех лет книга. Всем, интересующимся цензурным контекстом, рекомендовал бы доступный в сети дневник многолетнего заместителя главного редактора журнала "Неман" Георгия Попова "Откуда течет 'Неман'".Я же сначала предоставлю слово самой С.Алексиевич, которая в различных интервью несколько раз описывала историю с запретом своей первой книги.
Из интервью журналу "Театр" (1987):
- Когда моя первая книга "Я уехал из деревни" была набрана и прочитана, меня вызвали на проработку: деревня - патриархальная, герои не те... Но основная моя вина — в непонимании аграрной политики. Тут я взвилась... Это я-то не понимаю аграрную политику! Детство провела в украинском селе; в юности тоже жила в деревне, в белорусском Полесье; после университета работала в районной газете, где через день командировки. Предложили работать в Минске - выбрала не молодежную, а "Сельскую газету". И что же? Оказывается, я не понимаю аграрную политику, а достаточно час побыть в кабинете начальства, чтобы понять ее. Но я могу слушать час, два. Слушать, молчать. Даже спорить не стану. Но когда дело касается моих убеждений, меня с места не сдвинешь. Ничего в книге менять я не стала и даже обещаний не дала. Книгу рассыпали. Пришлось вернуть аванс. Естественно, к этому времени от него не осталось и копейки.
- Тяжело пережили?
- Как вам сказать... Тогда - конечно. Да и как иначе? Первая книга, и с ней - все надежды. Сейчас вспоминаю об этом спокойно. Перечитала недавно, и первая мысль - сегодня я написала бы об этом иначе.
- Неужели изменили точку зрения ?
- Нет. К ребятам, которые уезжают из деревни, отношусь по-прежнему. Не хочу их винить. Уверена, когда в деревне будет не хуже, чем в городе, с дорогами, транспортом, снабжением и главное - с духовным микроклиматом, никто уезжать из села не захочет. Да и зачем? Так что взгляд мой остался прежним, а вот написать об этом можно сегодня убедительней, резче.
- Тяжело пережили?
- Как вам сказать... Тогда - конечно. Да и как иначе? Первая книга, и с ней - все надежды. Сейчас вспоминаю об этом спокойно. Перечитала недавно, и первая мысль - сегодня я написала бы об этом иначе.
- Неужели изменили точку зрения ?
- Нет. К ребятам, которые уезжают из деревни, отношусь по-прежнему. Не хочу их винить. Уверена, когда в деревне будет не хуже, чем в городе, с дорогами, транспортом, снабжением и главное - с духовным микроклиматом, никто уезжать из села не захочет. Да и зачем? Так что взгляд мой остался прежним, а вот написать об этом можно сегодня убедительней, резче.
Из интервью журналу "Столица" (1991):
- Светлана Александровна, у вас были конфликты с властью?
- Как у всех И не печатали.. Был такой зав. Идеологическим отделом ЦК КП Белоруссии Савелий Павлов. Вызывал меня Целый час разговаривали. Просил кое-что поменять в одном моем произведении. Когда он посмотрел его еще раз, то искренне удивился "Как же так, вы ничего не изменили?" Он думал, что, поговорив со мной час, когда я прожила уже 30 лет, можно что -то изменить! Эта самоуверенность меня просто потрясла. Здесь есть что-то от шаманства: бросил идею — и оголтелый народ кинется все выполнять и повторять.
- Как у всех И не печатали.. Был такой зав. Идеологическим отделом ЦК КП Белоруссии Савелий Павлов. Вызывал меня Целый час разговаривали. Просил кое-что поменять в одном моем произведении. Когда он посмотрел его еще раз, то искренне удивился "Как же так, вы ничего не изменили?" Он думал, что, поговорив со мной час, когда я прожила уже 30 лет, можно что -то изменить! Эта самоуверенность меня просто потрясла. Здесь есть что-то от шаманства: бросил идею — и оголтелый народ кинется все выполнять и повторять.
Из интервью "Белорусской деловой газете"(2004):
- Разговоры с кем из [цензоров] наиболее памятны?
- С секретарем ЦК КПБ по идеологии Савелием Павловым. Он вызвал меня еще тогда, когда я написала самую первую книгу - "Я уехал из деревни". Правда, у нее печальная судьба - ее набор был рассыпан, она так и не вышла ни в "Немане", ни в "Новом мире", хотя я и получила телеграмму, что книгу напечатают. Мне даже прислали из Москвы на вычитку гранки. Однако позже сообщили: "Был звонок из вашего ЦК. Мы были вынуждены снять вашу книгу с номера". Не скажу, что я долго переживала. Я была молода и сильна и быстро переключилась на работу над второй книгой - "У войны - не женское лицо"...
К той нашей первой встрече Савелий Павлов подготовился — у него было целое досье на меня. Например, рассказал мне о звонке одного из секретарей райкома партии, с которым я, будучи еще корреспондентом "Сельской газеты" и находясь в командировке, как-то ужинала. Этот секретарь остался в ужасе от моих представлений о жизни, поэтому и позвонил Павлову: что это за журналисты у нас работают?! Да и сам Павлов в конце концов спросил: "Откуда вы такая взялись в нашей стране?!" Как будто меня с Марса подбросили! Он долго пытался понять, что именно я подразумеваю под словом "правда", и все объяснял мне политику партии в деревне, место журналиста в стране. А уже в окончание разговора сказал: "Идите и приходите через три месяца с новым вариантом книги" ["Я уехал из деревни"]. Но что я могла поменять? Только улучшить книгу художественно. И когда пришла снова, Павлов негодовал: "Я два часа на вас потратил, и вы ничего не поменяли, а заставили меня еще раз это перечитывать!". Что я могла ответить? Только то, что живу уже тридцать пять лет, много читаю и не могу измениться за три месяца. [...]
... Я думала, что останусь без работы, что мне негде будет публиковаться. В "Немане" был поднят вопрос: как я, не коммунистка, могу возглавлять отдел?! Но, во-первых, менялись уже сами времена. Во-вторых, думаю, спас меня Макаенок - он был сильной фигурой, с ним считались. К тому же он был литератором и не был трусом… Впрочем, сегодня я ни с кем не хотела бы сводить счеты. Вы, кстати, первый журналист, кому я рассказала о Павлове. Я никогда не хотела и не хочу делать на этом себе капитал. Просто я хочу сказать, что нельзя приукрашивать ту нашу жизнь. Мы все в то время где-то сдавались. Эта система развращала всех, практически все были конформистами в той или иной степени. И даже люди честные. Да и я не только осталась работать в "Немане", но и сама же потом делала купюры в собственной книге.
- С секретарем ЦК КПБ по идеологии Савелием Павловым. Он вызвал меня еще тогда, когда я написала самую первую книгу - "Я уехал из деревни". Правда, у нее печальная судьба - ее набор был рассыпан, она так и не вышла ни в "Немане", ни в "Новом мире", хотя я и получила телеграмму, что книгу напечатают. Мне даже прислали из Москвы на вычитку гранки. Однако позже сообщили: "Был звонок из вашего ЦК. Мы были вынуждены снять вашу книгу с номера". Не скажу, что я долго переживала. Я была молода и сильна и быстро переключилась на работу над второй книгой - "У войны - не женское лицо"...
К той нашей первой встрече Савелий Павлов подготовился — у него было целое досье на меня. Например, рассказал мне о звонке одного из секретарей райкома партии, с которым я, будучи еще корреспондентом "Сельской газеты" и находясь в командировке, как-то ужинала. Этот секретарь остался в ужасе от моих представлений о жизни, поэтому и позвонил Павлову: что это за журналисты у нас работают?! Да и сам Павлов в конце концов спросил: "Откуда вы такая взялись в нашей стране?!" Как будто меня с Марса подбросили! Он долго пытался понять, что именно я подразумеваю под словом "правда", и все объяснял мне политику партии в деревне, место журналиста в стране. А уже в окончание разговора сказал: "Идите и приходите через три месяца с новым вариантом книги" ["Я уехал из деревни"]. Но что я могла поменять? Только улучшить книгу художественно. И когда пришла снова, Павлов негодовал: "Я два часа на вас потратил, и вы ничего не поменяли, а заставили меня еще раз это перечитывать!". Что я могла ответить? Только то, что живу уже тридцать пять лет, много читаю и не могу измениться за три месяца. [...]
... Я думала, что останусь без работы, что мне негде будет публиковаться. В "Немане" был поднят вопрос: как я, не коммунистка, могу возглавлять отдел?! Но, во-первых, менялись уже сами времена. Во-вторых, думаю, спас меня Макаенок - он был сильной фигурой, с ним считались. К тому же он был литератором и не был трусом… Впрочем, сегодня я ни с кем не хотела бы сводить счеты. Вы, кстати, первый журналист, кому я рассказала о Павлове. Я никогда не хотела и не хочу делать на этом себе капитал. Просто я хочу сказать, что нельзя приукрашивать ту нашу жизнь. Мы все в то время где-то сдавались. Эта система развращала всех, практически все были конформистами в той или иной степени. И даже люди честные. Да и я не только осталась работать в "Немане", но и сама же потом делала купюры в собственной книге.
Из интервью газете "Народная воля"(2009):
- Когда я работала в журнале "Неман", из-за моих убеждений меня вызывали в ЦК. Был там Савелий Павлов, заведующий отделом. Я вошла, и он рассмеялся... Я поняла, что он ждал, что сейчас войдет такая огромная (а я небольшого роста) антисоветчица. Но очень удивился, что я ни в чем не уступила. "Откуда вы такая взялись?" Правда, оргвыводов не последовало. Наверное, времена уже менялись.
Надо заметить, что по интервью не очень просто установить примерную дату описанных разговоров с Савелием Павловым. Если из двух первых создается впечатление, что дело действительно происходит в 1976-1977 г.г. (как и написано в биографии), то в третьем назван возраст "тридцать пять лет", что отбрасывает нас в начало 80-х. С другой стороны, в нем же упоминается редактор "Немана" А.Е.Макаёнок, который покинул свой пост в конце 1977 г.
Попробуем подойти к установлению примерной даты с другой стороны. 29 октября 1976 г. Г.Попов записывает в дневник:
В редакции существенные перемены. [...]. Калюта соблазнился телевидением (повышение). На его место (литработником отдела очерка и публицистики) сватаем Светлану Алексиевич из "Сельской газеты".
В 1977-1980 г.г. С.Алексиевич опубликовала в "Немане" как минимум три больших очерка o жизни белорусской деревни (см. материалы к библиографии, собранные уваж. 
simankov): "Ефимов дом" (№7, 1977); "Про то, как Катерина в город ездила" (№1, 1978); "Бабы" (№3, 1980). Наконец, в №10 за 1980 год была анонсирована ее публикация "Сто ответов на вопрос 'Почему я уехал из деревни'", в журнале, однако, не появившаяся. Трудно предположить, что публикация была анонсирована уже после разговоров С.Алексиевич с Савелием Павловым: для республиканского журнала это была бы непозволительная фронда. Так что как минимум вторая беседа Алексиевич и Павлова состоялась, очевидно, не раньше 1980 г.Здесь нужно небольшое отступление. В феврале 1978 г. Алесь Адамович выступал в Минске на всесоюзном совещании, посвященном военной документалистике, где сказал, в частности, что современная литература в долгу перед женщинами-фронтовичками:
Может быть, кто-то, отложив свои высокохудожественные вещи, кто-то неленивый и любопытный придет к ним с магнитофоном.
По признанию С.Алексиевич это стало толчком к работе над книгой "У войны - не женское лицо", первые интервью для которой были записаны уже в том же 1978 г. Проблема, однако, была в том, что Адамович чуть ли не открыто враждовал с тем самым минским идеологом Савелием Павловым и его московским начальником, заместителем заведующего Отделом пропаганды ЦК КПСС Владимиром Севруком и не исключено, что они воспринимали Алексиевич как протеже Адамовича. Почти десять лет спустя, в 1987 году Василь Быков констатирует в одном из писем:Выжив Алеся Адамовича, берутся за Виктора Коваленку, Светлану Алексиевич, тихо обкладывают Быкова - чтобы лучше было взять. Считается, что режиссер всего этого Павлов, которого направляет Севрук.
Надо отметить, что Савелий Павлов прошел впечатляющий творческий путь от "Комсомол - университет воспитания" (1962) через "Слово-оружие: о научных основах эффективности печати" (1970) и "У всех на виду: гласность - орудие перестройки массово-политической работы партийных организаций" (1989) до "Третья мировая - террористическая: заметки публициста" (2006). Конфликт же Адамовича с Севруком достиг своего апогея в 1990 г., когда в "Литературной газете" были напечатана статья Адамовича "Так они нами руководили" и ответ Севрука "Как они на нас доносили".Очевидно, после неудачи с "Неманом" Адамович предложил Алексиевич отправить переработанный (сокращенный?) вариант книги "Я уехал из деревни" в "Новый мир". Вспоминает ответственный секретарь журнала Г.Резниченко:
Помню, в бытность В. Карпова главным редактором у нас появилась рукопись минской писательницы Светланы Алексиевич "Перекресток". Бытовало в официальной печати мнение, что колхозники, селяне изо всех сил рвутся в город. Да, было такое, история это знает. Но было и другое. Разочаровавшись в условиях городской жизни, многие из них из-за невыносимых социальных условий повернули дышло обратно - из города в село.
Писательница взяла десятки интервью и у тех, кто еще считал, что свое счастье они найдут в стенах городских квартир, и у тех, кто в этом уже разочаровался
Мы подготовили рукопись к печати. Но в самый неподходящий момент, когда номер был готов к отправке в набор, позвонил в редакцию куратор журнала из отдела пропаганды ЦК КПСС А. Гаврилов. Он, не вдаваясь в подробности, сказал:
- У вас идет статья Алексиевич. Так вот, Владимир Николаевич Севрук против ее публикации.
- Такая интересная вещь, - возразил я. - Нет никаких оснований не печатать ее.
- Ему звонил Павлов, заведующий отделом пропаганды ЦК КП Белоруссии, из Минска, он считает, что статья вредная, против политики партии.
Севрук с ним согласился. В.Карпов, узнав о звонке из ЦК, не встал на защиту "Перекрестка". Он даже не позвонил Севруку, и статья в набор не пошла.
Дальше Резниченко рассказывает, как тот же Севрук в начале 1984 года запретил статью Адамовича. Владимир Карпов стал редактором "Нового мира" в 1981 г., так что эта история не могла произойти раньше 1981 г.Писательница взяла десятки интервью и у тех, кто еще считал, что свое счастье они найдут в стенах городских квартир, и у тех, кто в этом уже разочаровался
Мы подготовили рукопись к печати. Но в самый неподходящий момент, когда номер был готов к отправке в набор, позвонил в редакцию куратор журнала из отдела пропаганды ЦК КПСС А. Гаврилов. Он, не вдаваясь в подробности, сказал:
- У вас идет статья Алексиевич. Так вот, Владимир Николаевич Севрук против ее публикации.
- Такая интересная вещь, - возразил я. - Нет никаких оснований не печатать ее.
- Ему звонил Павлов, заведующий отделом пропаганды ЦК КП Белоруссии, из Минска, он считает, что статья вредная, против политики партии.
Севрук с ним согласился. В.Карпов, узнав о звонке из ЦК, не встал на защиту "Перекрестка". Он даже не позвонил Севруку, и статья в набор не пошла.
K чести Адамовича, он не сдался. Уже после журнальной публикации отрывков из "У войны - не женское лицо" в 1984 году, он, воспользовавшись успехом книги, пытался легитимировать и дебютную работу Алексиевич.
А вот и еще одна возможность (частично уже осуществленная неутомимой Светланой Алексиевич): послушать, дать другим услышать голоса-признания тех, кто покинул землю-кормилицу. Не потому покинули, что она как было когда-то не кормит (сегодня кормит и получше, чем в городе), а потому что всем людям стало казаться, что они превзошли и природу, и самих себя, вчерашних.
Но природа своего требует, ищет в человеке. И человек ищет ее - природу - вокруг себя, тоскует об утерянном так, что и радость приобретаемого не всегда в радость. Об этом - литературно-документальное исследование Светланы Алексиевич, где прослежены судьбы деревенских девчат, ребят, уехавших из деревни в город ("Вопросы литературы", июнь 1984 г.)
Лишь годом позже, в сентябре 1985 г. Алексиевич удается опубликовать небольшой отрывок из своей первой книги в журнале "Литературное обозрение" под заголовком "На перепутье":Но природа своего требует, ищет в человеке. И человек ищет ее - природу - вокруг себя, тоскует об утерянном так, что и радость приобретаемого не всегда в радость. Об этом - литературно-документальное исследование Светланы Алексиевич, где прослежены судьбы деревенских девчат, ребят, уехавших из деревни в город ("Вопросы литературы", июнь 1984 г.)
Так сто ответов на вопрос - кто уехал из деревни, стали для меня ста вопросами - кто приехал в город.
Редакция, на всякий случай, подстраховалась "комментарием ученого" В.Глазычева "Сказания о 'злом' городе".Итак, подведем итог. Рассказ С.Алексиевич о запрете ее первой книги в целом подтверждается независимыми источниками. Нет особых сомнений в том, что, прояви она больше гибкости, внеся исправления в указанном Савелием Павловым духе, она бы сумела ее напечатать. Таким образом, тезис о сугубой конъюнктурности С.Алексиевич этим примером наглядно опровергается. Известный советский конформизм у нее без сомнения был, в чем она и сама признается в интервью. По ее словам, он окончательно исчез лишь после того, как она побывала в Афганистане.
← Ctrl ← Alt
Ctrl → Alt →
← Ctrl ← Alt
Ctrl → Alt →