В 1987 г. в подмосковной деревне Владычино на месте захоронения погибших советских солдат был открыт Курган Славы:
В конце 80-х годов захоронение было погребено под тоннами навоза с окрестных ферм, - рассказывает организатор и участник первых поисковых работ на территории Волоколамского района... Евгения Иванова. - Это подтверждали все местные жители. С помощью члена Советского комитета ветеранов войны Степана Савельевича Кашурко нам удалось убедить местное руководство вывести навоз (была задействована техника со всего района) и провести поиск захоронения. Эти события происходили осенью 1987-го. В поисковой работе по обнаружению места братской могилы участвовало до ста человек - членов школьных и студенческих поисковых отрядов Москвы, Истры, Волоколамска. Все прошло удачно. Захоронение было найдено. Волоколамцы соорудили на месте братской могилы насыпной холм и установили скромную памятную стелу. Состоялось торжественное открытие Кургана Славы.
Тогда Кашурко передал поисковикам письмо с хутора Атамановка Россошанского района Воронежской области от девяностолетних матери и отца погибшего под Владычино моряка-тихоокеанца Василия Коростылева: «Куда мы только ни писали, куда ни обращались - ответ был один: «Пропал без вести». Пропал, и все тут. Не верилось в это! Как это так - пропал без вести! Не мог же человек, богатырь такой, как наш Вася, исчезнуть бесследно с земли русской! И мы стали ждать, надеясь на какое-то чудо. Дали обет не умирать до тех пор, пока не узнаем, где и когда споткнулось счастье нашего Васеньки. И чудо свершилось. Дождались. Нашлась могила сыночка. Значит, погиб он героем. Не посрамил земли русской! И остался теперь в нашей жизни только один шаг, последний - шаг к могиле любимого сына...»
Тогда Кашурко передал поисковикам письмо с хутора Атамановка Россошанского района Воронежской области от девяностолетних матери и отца погибшего под Владычино моряка-тихоокеанца Василия Коростылева: «Куда мы только ни писали, куда ни обращались - ответ был один: «Пропал без вести». Пропал, и все тут. Не верилось в это! Как это так - пропал без вести! Не мог же человек, богатырь такой, как наш Вася, исчезнуть бесследно с земли русской! И мы стали ждать, надеясь на какое-то чудо. Дали обет не умирать до тех пор, пока не узнаем, где и когда споткнулось счастье нашего Васеньки. И чудо свершилось. Дождались. Нашлась могила сыночка. Значит, погиб он героем. Не посрамил земли русской! И остался теперь в нашей жизни только один шаг, последний - шаг к могиле любимого сына...»
В том же 1987 году после публикации С. Кашурко в "Комсомольской правде" о непогребенных останках погибших солдат, обнаруженных на одной из лесных дорог Бельского района возник военно-патриотический центр "Подвиг", занимающийся поисковыми работами и захоронением останков в Тверской области. Перестроечная пресса активно публиковала статьи и интервью С. Кашурко, укажу лишь несколько: "Как можно спать спокойно, когда с войны остались тысячи незахороненных солдат..." (Собеседник, 1988. №19), "Другие не пришли с войны" (Московская правда, 9.7.1989), "Вспомним всех поименно: К 45-летию Победы" (Северная правда, 8.5.1990), "Пока не похоронен последний погибший в бою солдат..." (Советская Сибирь, 17-23.9.1991).
Официально С. Кашурко занимал тогда пост члена комиссии по увековечению памяти погибших воинов Советского комитета ветеранов войны и руководил группой «Поиск» (см., например, "отчет-донесение руководителя группы «Поиск» [о незахороненных солдатах под Ленинградом]" в журнале "Военные знания", 1989 г.)
В 1991 г. он стал одним из героев книги Г.Н. Майорова "Обнаженные нервы войны":
В 1968 году маршал Конев вызвал к себе Степана Кашурко. Судя по возбуждённому виду полководца, следопыт понял — предстоит серьезное задание. Так и вышло. Иван Степанович вкратце обрисовал ситуацию.
В Харькове рыли траншею для телефонного междугородного кабеля, и на перекрёстке Одесской улицы и Змиевского шоссе... строители обнаружили деревянную стенку. Отвалили брёвна и... увидели труп советского воина. Сержант, со всеми знаками отличия. Хорошо сохранилась форма, останки и документы. Так вот, прочитали они: комсорг батареи, командир орудия, имя-отчество. Потом позвонили в военкомат, чтобы отдать документы. А вечером военком уже не смог прочитать ни слова. Все выцвело. Листы документов стали хрупкими... И поэтому, не зная имени, на исполкоме приняли решение перезахоронить останки на воинский квадрат городского кладбища. Как неизвестного. В Харькове тогда ещё не было могилы Неизвестного солдата. И решили её сделать, тем более что приближалось 25-летие освобождения города от фашистских захватчиков. Жители микрорайона тут же отправили в Москву письмо:... Негоже превращать известного человека в неизвестного. Здесь я вновь передаю слово Степану Савельевичу Кашурко:
"Маршал Конев напутствовал кратко: «Сделай все возможное, чтобы узнать имя!» И я поехал, В Харькове сразу же наткнулся на стену непонимания, на какую-то черствость. Мне сказали: мол, останков у нас много, что ты привязался к этой могиле Неизвестного солдата, срываешь нам важную работу. Вечером позвонил в Москву Коневу. Он был мудрым человеком. Говорит: если уж нельзя эти преграды пробить, действуй, как мои разведчики действовали за линией фронта. Они тогда связи со мной не имели и действовали по своему усмотрению, как лучше для Родины. И я разработал план. Нашёл среди кладбищенских ветерана войны — Авдеенко Рассказал ему обо всём... Уговорил-таки я Авдеенко. Он мне показал, где могила, рассказал, на какой глубине, как копать, подготовил лопаты. А сам ушел собак привязать да сторожей байками своими отвлечь. Я же за это время раскопал будущую могилу Неизвестного солдата. Сказал только: прости, солдат, и стал доставать все попадавшиеся под руку реликвии... Собрал все, вижу, бежит мой напарник, машет рукой: пора! Засыпали могилу, сверху цветочки положили. И прямо домой к Авдеенко. Высыпали все на простыню, прямо на полу... Долго искали документы. Наконец нашли. Стали тут же раскладывать, по клочкам. Увлажняли их над паром. И по кусочкам тут же, в Харькове, в квартире Авдеенко, удалось установить имя: Григорий Михайлович и букву « О». Одну только букву «О». Далее — Якутский сельскохозяйственный техникум. Знать, солдат носил с собой зачётку, думал: вернусь с фронта — закончу... На наш запрос ответили: да, это наш учащийся, Григорий Михайлович Окороков. Так мы установили имя героя.
В Харькове рыли траншею для телефонного междугородного кабеля, и на перекрёстке Одесской улицы и Змиевского шоссе... строители обнаружили деревянную стенку. Отвалили брёвна и... увидели труп советского воина. Сержант, со всеми знаками отличия. Хорошо сохранилась форма, останки и документы. Так вот, прочитали они: комсорг батареи, командир орудия, имя-отчество. Потом позвонили в военкомат, чтобы отдать документы. А вечером военком уже не смог прочитать ни слова. Все выцвело. Листы документов стали хрупкими... И поэтому, не зная имени, на исполкоме приняли решение перезахоронить останки на воинский квадрат городского кладбища. Как неизвестного. В Харькове тогда ещё не было могилы Неизвестного солдата. И решили её сделать, тем более что приближалось 25-летие освобождения города от фашистских захватчиков. Жители микрорайона тут же отправили в Москву письмо:... Негоже превращать известного человека в неизвестного. Здесь я вновь передаю слово Степану Савельевичу Кашурко:
"Маршал Конев напутствовал кратко: «Сделай все возможное, чтобы узнать имя!» И я поехал, В Харькове сразу же наткнулся на стену непонимания, на какую-то черствость. Мне сказали: мол, останков у нас много, что ты привязался к этой могиле Неизвестного солдата, срываешь нам важную работу. Вечером позвонил в Москву Коневу. Он был мудрым человеком. Говорит: если уж нельзя эти преграды пробить, действуй, как мои разведчики действовали за линией фронта. Они тогда связи со мной не имели и действовали по своему усмотрению, как лучше для Родины. И я разработал план. Нашёл среди кладбищенских ветерана войны — Авдеенко Рассказал ему обо всём... Уговорил-таки я Авдеенко. Он мне показал, где могила, рассказал, на какой глубине, как копать, подготовил лопаты. А сам ушел собак привязать да сторожей байками своими отвлечь. Я же за это время раскопал будущую могилу Неизвестного солдата. Сказал только: прости, солдат, и стал доставать все попадавшиеся под руку реликвии... Собрал все, вижу, бежит мой напарник, машет рукой: пора! Засыпали могилу, сверху цветочки положили. И прямо домой к Авдеенко. Высыпали все на простыню, прямо на полу... Долго искали документы. Наконец нашли. Стали тут же раскладывать, по клочкам. Увлажняли их над паром. И по кусочкам тут же, в Харькове, в квартире Авдеенко, удалось установить имя: Григорий Михайлович и букву « О». Одну только букву «О». Далее — Якутский сельскохозяйственный техникум. Знать, солдат носил с собой зачётку, думал: вернусь с фронта — закончу... На наш запрос ответили: да, это наш учащийся, Григорий Михайлович Окороков. Так мы установили имя героя.
В 1990 году С. Кашурко возглавил чрезвычайную комиссию по расследованию массового убийства в чеченском горном ауле Хайбах, чему предшествовал, по его рассказу, следующий случай:
... у города Новгорода-Северского в половодье берег Десны обнажил останки кавалеристов в кавказских бурках. Разведчики 2-го гвардейского Кавказского кавалерийского корпуса погибли 12 марта 1943 года, выполняя в тылу врага особое задание генерала Рокоссовского. У одного из них в непромокаемом пакете были смертный медальон, фотокарточка, вырезка из армейской газеты и письмо матери в Хайбах. Это был командир взвода Бексултан Газоев. Сообщаю о герое на родину. Ответ из Грозного: "Населенного пункта Хайбах в Чечено-Ингушской АССР нет"... Я вылетел в Грозный. "Дался вам этот Хайбах! - сказал мне Доку Завгаев, первый секретарь Грозненского обкома. - Ну, был до войны. А в войну не стало". Я настаивал: нужно найти родственников героя. Он долго уходил от разговора, но все же признал: "Люди сгорели при депортации"
В результате расследования комиссия выяснила, что в Хайбахе был совершен акт геноцида. Вскоре С. Кашурко удалось найти одного из офицеров, участвовавших в расправе, лейтенанта Струева, который проживал в Чечено-Ингушетии:Мне казалось, быть такого не может – не осмелится он обосноваться там, где убивал мирных жителей. Но он там и оказался! В ответ на мой запрос прислал письмо: «Я Струев Николай Макарович, а не Михайлович. Во время войны был на фронте, а не в Чечне. Так что извиняйте! Живу в станице Шелковской вдвоем с женой Надеждой Васильевной. Мы – мирные люди, у нас самая мирная профессия – учим уму-разуму чеченских детей. Интересно, как вы узнали мой адрес, кто дал его?»
Однако чутьё подсказало мне, что это и есть тот самый лейтенант Струев, который приказывал истреблять чеченских стариков. И я поехал в Шелковскую, взяв с собой двух братьев Ахильговых, ингушей. Почему ингушей? Боялся, что чеченские парни могут не сдержаться при встрече с одним из палачей их народа.
Струева пригласили в военкомат. Встреча состоялась в комнате на втором этаже. Он пожелал сесть у приоткрытого окна и на мои вопросы реагировал бурно, с угрозами – дескать, будет жаловаться в Обком, в ЦК, подаст в суд за клевету... И только тогда, когда я предъявил ему архивную фотокарточку и его собственноручное донесение начальству, Струев признался, что, страшась отмщения, вынужден был по прибытии на постоянное жительство в Галанчож поменять отчество. Я заметил, что тут он просчитался: отречение от родного отца не спасет его от позора. Струев сделал попытку выпрыгнуть из окна, но братья Ахильговы задержали его.
Сам Струев в жалобе на имя председателя Всесоюзного Совета ветеранов войны, труда и Вооруженных Сил маршала Огаркова излагал несколько иную версию:Однако чутьё подсказало мне, что это и есть тот самый лейтенант Струев, который приказывал истреблять чеченских стариков. И я поехал в Шелковскую, взяв с собой двух братьев Ахильговых, ингушей. Почему ингушей? Боялся, что чеченские парни могут не сдержаться при встрече с одним из палачей их народа.
Струева пригласили в военкомат. Встреча состоялась в комнате на втором этаже. Он пожелал сесть у приоткрытого окна и на мои вопросы реагировал бурно, с угрозами – дескать, будет жаловаться в Обком, в ЦК, подаст в суд за клевету... И только тогда, когда я предъявил ему архивную фотокарточку и его собственноручное донесение начальству, Струев признался, что, страшась отмщения, вынужден был по прибытии на постоянное жительство в Галанчож поменять отчество. Я заметил, что тут он просчитался: отречение от родного отца не спасет его от позора. Струев сделал попытку выпрыгнуть из окна, но братья Ахильговы задержали его.
28 февраля 1991 г. я получил из Москвы открытку с таким содержанием, отпечатанным на машинке:
«Уважаемый Николай Михайлович, по случаю Дня СА ВМФ поздравляю тебя и желаю крепкого здоровья! На празднование этого дня меня пригласили ветераны в г. Грозный и Гудермес. Если будет возможность, приеду навестить ветеранов станицы Шелковская, так что предстоит побывать и у тебя. Жди гостя! Твой адрес мне дали в Курганинской. Я веду поиск ветеранов 61-го уч. стрелкового полка. До встречи! Роспись. 16.02.91»... Далее мой адрес, адрес из Москвы... Кашурко Степану Савельевичу.
Удивился получению открытки и самому тексту обращения на «ты». Думаю: наверное, старый однополчанин, хорошо знающий меня, обрадовался... Сразу написал поздравительную открытку...
5 марта с. г. ушел вечером на фотокружок. Прихожу домой в 19 ч. А жена говорит: «Звонил из военкомата Кашурко С. С»...
В РВК меня встретил начальник первой части, поздоровались за руку. С ним пошли на второй этаж в его комнату...
Не чувствуя еще подвоха со стороны Кашурко С. С., а по существу уже шел допрос в присутствии ст. лейтенанта РВК и 2 молодых ребят-чеченцев из г. Грозного (один из обкома комсомола), ответил... Участвовал ли полк в выселении чеченцев (а сам он уже знал). Ответил, нет, но мы были на маневрах в горах и стояли несколько недель в горах, в селениях горцев. Мы даже ничего не знали о выселении... Рассказываю все откровенно, но почувствовал, Кашурко С. С. начал вести разговор предвзято, начал мне подсказывать, чтобы я говорил об ужасах и т. п., показывать фотографии. Спросил, знаете такой аул? Ответил: нет. Я и сейчас его (хотя он назвал) не помню...
Такой встречей «поиска» Кашурко С. С. я был ошарашен, подавлен, не ожидал такого наглого удара. Кашурко все время стал вести разговор в сторону того, что при выселении были зверства над людьми, что убивали детей, стариков, жгли селения.
Я страшно возмутился. Спросил Кашурко: «Вы куда ведете разговор, к чему подводите? Фронтовик ли?» «Не имеет значения», – грубо ответил он.
Кашурко С. С. показал заведенное на меня досье... Спрашивал, какие имею награды, звание. Сказал мне, что видел список 200 человек, награжденных медалью «За отвагу», но моя фамилия была вычеркнута, почему? Стал рассказывать, что разговаривал со многими однополчанами, они раскаялись, а вы вот, нет, не откровенны. Я ему твердо ответил, что преступления не совершал. Стал упрекать «как мне было не стыдно вести патриотическую работу». Другой молодой паренек, чеченец из обкома комсомола (как охарактеризовал его Кашурко С. С.), уперся на меня пронзительными глазами и сказал: «Специально приехал посмотреть на человека, который выселял чеченцев». В общем, разговор стал угрожающим. Мне никто из допрашивающих не поверил. Ушел домой весь разбитый и подавленный, в таком состоянии нахожусь до сих пор, также и жена.
Кашурко С. С. показал мне удостоверение, что является членом Всесоюзного общества ветеранов, что ведет «Поиск» жертв сталинизма. Как понимать визит этого человека?
Жалоба не слишком помогла бывшему лейтенанту Струеву. Через год он скончался. С. Кашурко резюмировал:«Уважаемый Николай Михайлович, по случаю Дня СА ВМФ поздравляю тебя и желаю крепкого здоровья! На празднование этого дня меня пригласили ветераны в г. Грозный и Гудермес. Если будет возможность, приеду навестить ветеранов станицы Шелковская, так что предстоит побывать и у тебя. Жди гостя! Твой адрес мне дали в Курганинской. Я веду поиск ветеранов 61-го уч. стрелкового полка. До встречи! Роспись. 16.02.91»... Далее мой адрес, адрес из Москвы... Кашурко Степану Савельевичу.
Удивился получению открытки и самому тексту обращения на «ты». Думаю: наверное, старый однополчанин, хорошо знающий меня, обрадовался... Сразу написал поздравительную открытку...
5 марта с. г. ушел вечером на фотокружок. Прихожу домой в 19 ч. А жена говорит: «Звонил из военкомата Кашурко С. С»...
В РВК меня встретил начальник первой части, поздоровались за руку. С ним пошли на второй этаж в его комнату...
Не чувствуя еще подвоха со стороны Кашурко С. С., а по существу уже шел допрос в присутствии ст. лейтенанта РВК и 2 молодых ребят-чеченцев из г. Грозного (один из обкома комсомола), ответил... Участвовал ли полк в выселении чеченцев (а сам он уже знал). Ответил, нет, но мы были на маневрах в горах и стояли несколько недель в горах, в селениях горцев. Мы даже ничего не знали о выселении... Рассказываю все откровенно, но почувствовал, Кашурко С. С. начал вести разговор предвзято, начал мне подсказывать, чтобы я говорил об ужасах и т. п., показывать фотографии. Спросил, знаете такой аул? Ответил: нет. Я и сейчас его (хотя он назвал) не помню...
Такой встречей «поиска» Кашурко С. С. я был ошарашен, подавлен, не ожидал такого наглого удара. Кашурко все время стал вести разговор в сторону того, что при выселении были зверства над людьми, что убивали детей, стариков, жгли селения.
Я страшно возмутился. Спросил Кашурко: «Вы куда ведете разговор, к чему подводите? Фронтовик ли?» «Не имеет значения», – грубо ответил он.
Кашурко С. С. показал заведенное на меня досье... Спрашивал, какие имею награды, звание. Сказал мне, что видел список 200 человек, награжденных медалью «За отвагу», но моя фамилия была вычеркнута, почему? Стал рассказывать, что разговаривал со многими однополчанами, они раскаялись, а вы вот, нет, не откровенны. Я ему твердо ответил, что преступления не совершал. Стал упрекать «как мне было не стыдно вести патриотическую работу». Другой молодой паренек, чеченец из обкома комсомола (как охарактеризовал его Кашурко С. С.), уперся на меня пронзительными глазами и сказал: «Специально приехал посмотреть на человека, который выселял чеченцев». В общем, разговор стал угрожающим. Мне никто из допрашивающих не поверил. Ушел домой весь разбитый и подавленный, в таком состоянии нахожусь до сих пор, также и жена.
Кашурко С. С. показал мне удостоверение, что является членом Всесоюзного общества ветеранов, что ведет «Поиск» жертв сталинизма. Как понимать визит этого человека?
Не могу сказать, что подействовало на Струева – то ли разговор у Огаркова, то ли совесть проснулась, то ли испугался народного осуждения. Или это и впрямь Бог воздал ему по заслугам. Так или иначе, но он не выдержал. Повесился.
В 1991 году спонсором "Поиска" стала научно-производственное коммерческое объединение МАЛС (Международная ассоциация людей севера). В интервью его директор С. Дрогуш рассказывал :
Как вы знаете, у ветеранов войны есть группа «Поиск». Она занимается на общественных началах поиском без вести пропавших бойцов и командиров, выяснением их судеб и увековечением их светлой памяти. Возглавляет группу опытный журналист-следопыт, бывший морской офицер Степан Савельевич Кашурко... В общем мы взяли всю его команду на свое обеспечение, некоторых членов группы устроили на работу. Сколько редчайших человеческих судеб открыли они, сколько ценнейших фронтовых документов, писем и фотографий собрано! И тысячи благодарностей от родных и близких. Степан Савельевич давно занимается этой работой, встречался по всем вопросам с Хрущевым, Микояном, Мазуровым, Брежневым и другими солидными господами, бил тревогу, просил о помощи, но никто реально не помог. А у нас с ним все вопросы сразу были решены. Он был растроган, сказал, что я — единственный человек в стране, сумевший помочь ему не только советом, но и делом.
Биография С.Дрогуша впоследствии изобиловала крутыми поворотами, но, по всей видимости, сотрудничество "Поиска" и МАЛС продлилось не очень долго.В начале прошлого десятилетия С. Кашурко стал уважаемым гостем в газетах и на сайтах самых разных направлений. В первую очередь, продолжая заниматься своей главной темой, как руководитель поискового центра «Подвиг» Международного союза ветеранов войн и вооруженных сил. Только под названием "Без вести пропавшие и без совести живущие" им было опубликовано четыре материала (разного содержания) : в "Новой газете" (2000), в "Гудке" (2003), в "Правде" (2003) и на сайте "Православие.Ру" (2004). Имела место, однако, некоторая диверсификация содержания: если в статье в газете "Завтра" особо подчеркивалось, что герои - советские ("Погибшие советские герои, мы восстановим Вашим имена", 2005), то в "Новой газете" критиковалась "бацилла сталинизма", до сих пор мешающая захоронить погибших бойцов ("50 непохороненных дивизий", 2003).
Не прерывались и связи С. Кашурко с Чеченской Республикой, в 2006 г., посетив ее качестве почетного гостя, он
сообщил, что установлены имена защитников Брестской крепости - Умара и Султана Байсултановых.
«По свидетельству фронтовых документов, Умар и Султан геройски погибли на западных рубежах страны, выполняя свой воинский долг.
Умар Байсултанов, 1919 года рождения, младший лейтенант, командир взвода 75-го отдельного механизированного разведбатальона шестой стрелковой дивизии погиб 23 июля 1941 года. Ценой жизни он прокладывал дорогу из оккупированного Бреста семьям командного состава военного гарнизона осажденной крепости.
Султан Байсултанов 1921 года рождения, сержант, командир отделения пешей разведки 115-й стрелковой дивизии пал смертью героя 23 сентября 1941года на знаменитом плацдарме «Невский пятачок»...
В Брестской крепости было обнаружено письмо в стихах Умара к матери, Оно было впервые зачитано Кашурко перед участниками торжественного собрания в Правительстве Чеченской Республики.
«По свидетельству фронтовых документов, Умар и Султан геройски погибли на западных рубежах страны, выполняя свой воинский долг.
Умар Байсултанов, 1919 года рождения, младший лейтенант, командир взвода 75-го отдельного механизированного разведбатальона шестой стрелковой дивизии погиб 23 июля 1941 года. Ценой жизни он прокладывал дорогу из оккупированного Бреста семьям командного состава военного гарнизона осажденной крепости.
Султан Байсултанов 1921 года рождения, сержант, командир отделения пешей разведки 115-й стрелковой дивизии пал смертью героя 23 сентября 1941года на знаменитом плацдарме «Невский пятачок»...
В Брестской крепости было обнаружено письмо в стихах Умара к матери, Оно было впервые зачитано Кашурко перед участниками торжественного собрания в Правительстве Чеченской Республики.
Усилия С. Кашурко были высоко оценены и государством, в декабре 2003 г. президент РФ В.В.Путин наградил его "Орденом Почета" "за бескорыстную подвижническую деятельность". Разумеется, родные тех погибших солдат, чьи имена удалось установить, как и родственники ветеранов, которым он помог, были благодарны С. Кашурко за человечность и участие:
Благодаря поиску Кашурко 150 тысяч неизвестных защитников Отечества вновь обрели свои имена, а их семьи узнали о судьбах погибших. Среди них президент Украины Леонид Кучма (могила его отца была найдена под Новгородом), маршал авиации Евгений Шапошников, академик Виктор Логинов и многие другие.
В одном из отзывов его назвали "Журналист - золотое сердце". Однако, случались и накладки:"Кошурко Степан Савельевич", - представился полненький бодрячок, лет 65-ти , но достаточно моложавый мужчина, небольшого роста, всем своим видом и улыбкой, излучающий неистощимый оптимизм... Степан Савельевич достал из объёмного портфеля альбом и журналы и рассказал о том, что является руководителем поискового центра “Подвиг”, занимающегося розыском без вести пропавших воинов Великой Отечественной войны... подумав о том, что это шанс, взяла координаты нового знакомого и, собрав материалы, какие только смогла, отослала письмо в организацию “ Подвиг”...
В течение четырёх лет я периодически звонила Степану Савельевичу. Он рассказывал о своих находках, извинялся и обнадёживал. Я понимала, что прошло слишком много времени, и надежды на положительный исход таяли с каждым днём... Но вдруг в квартире раздался телефонный звонок.
Это был как гром среди ясного неба: звонил Степан Савельевич. Он сообщил, что поиски увенчались успехом: найдено захоронение Гусева Ивана Сергеевича. Сказать, что я обрадовалась этому внезапному известию, значит не сказать ничего. Я задохнулась от счастья, нахлынувших бурным потоком слёз радости и торжества - прекрасного момента обретения родной души. Одной рукой, размазывая по лицу и вытирая слёзы, другой, я старалась быстро записать информацию о боевом пути дяди Вани, о месте его захоронения в братской могиле, в общем, обо всём, что в бравурно-приподнятом настроении сообщал мне по телефону дорогой Степан Савельевич. Эмоции переполняли меня, я, то и дело, переспрашивала слова, названия и даты, чтобы не ошибиться в записях, однако меня слегка насторожил тот факт, что Степан Савельевич местом рождения дяди Вани назвал какой-то другой район и деревню . Вероятно, тоже волнуется, ошибся, решила я...
Степан Савельевич стал часто звонить, иногда - по нескольку раз в день. Из нашего разговора Кошурко выяснил, что я работаю в весьма солидной организации, непосредственно относящейся к городской администрации. Он оперативно созвонился с моим руководством, сообщив о таком торжественном и неординарном случае, как находка без вести пропавшего героя, да ещё в такие знаменательные дни, как 60-летие победы над фашистской Германией, а мне радостно заявил о том, что подключит к этому событию корреспондентов и телевидение. Оставалось ждать. Одна мысль не давала мне покоя: почему Кошурко неправильно называет место рождения дяди Вани? Мне было неловко, но я всё же задала свой вопрос. Кошурко занервничал, в голосе его появились нотки гнева и раздражения на мою непонятливость, он попытался сбить меня с толку, сказав, что названное мной и им наименование - один и тот же населённый пункт и даже упрекнул меня в некомпетентности. На какое-то время я слегка растерялась. Этого не может быть...
Поворот событий принимал окраску всех примет сегодняшнего криминально бездуховного времени. У меня уже не было сомнений в ложности итогов поиска. Только она мысль никак не укладывалась в моей голове и терзала мою душу, до какого кощунства может дойти человек, стремясь за призрачной славой, и тогда я, позвонив сама Степану Савельевичу, сказала всё, что я думаю об этой истории и об участии в ней самого Кошурко. Больше звонков не было.
Я не хотела и не хочу быть статисткой в спектакле талантливого режиссёра чёрного пиара на сцене театра абсурда, на этом празднике лжи и лицемерия. Слишком дорога для меня память о тебе, дядя Ваня, чтобы я смогла променять её на свет искусственных софитов и бездушных аплодисментов.
В течение четырёх лет я периодически звонила Степану Савельевичу. Он рассказывал о своих находках, извинялся и обнадёживал. Я понимала, что прошло слишком много времени, и надежды на положительный исход таяли с каждым днём... Но вдруг в квартире раздался телефонный звонок.
Это был как гром среди ясного неба: звонил Степан Савельевич. Он сообщил, что поиски увенчались успехом: найдено захоронение Гусева Ивана Сергеевича. Сказать, что я обрадовалась этому внезапному известию, значит не сказать ничего. Я задохнулась от счастья, нахлынувших бурным потоком слёз радости и торжества - прекрасного момента обретения родной души. Одной рукой, размазывая по лицу и вытирая слёзы, другой, я старалась быстро записать информацию о боевом пути дяди Вани, о месте его захоронения в братской могиле, в общем, обо всём, что в бравурно-приподнятом настроении сообщал мне по телефону дорогой Степан Савельевич. Эмоции переполняли меня, я, то и дело, переспрашивала слова, названия и даты, чтобы не ошибиться в записях, однако меня слегка насторожил тот факт, что Степан Савельевич местом рождения дяди Вани назвал какой-то другой район и деревню . Вероятно, тоже волнуется, ошибся, решила я...
Степан Савельевич стал часто звонить, иногда - по нескольку раз в день. Из нашего разговора Кошурко выяснил, что я работаю в весьма солидной организации, непосредственно относящейся к городской администрации. Он оперативно созвонился с моим руководством, сообщив о таком торжественном и неординарном случае, как находка без вести пропавшего героя, да ещё в такие знаменательные дни, как 60-летие победы над фашистской Германией, а мне радостно заявил о том, что подключит к этому событию корреспондентов и телевидение. Оставалось ждать. Одна мысль не давала мне покоя: почему Кошурко неправильно называет место рождения дяди Вани? Мне было неловко, но я всё же задала свой вопрос. Кошурко занервничал, в голосе его появились нотки гнева и раздражения на мою непонятливость, он попытался сбить меня с толку, сказав, что названное мной и им наименование - один и тот же населённый пункт и даже упрекнул меня в некомпетентности. На какое-то время я слегка растерялась. Этого не может быть...
Поворот событий принимал окраску всех примет сегодняшнего криминально бездуховного времени. У меня уже не было сомнений в ложности итогов поиска. Только она мысль никак не укладывалась в моей голове и терзала мою душу, до какого кощунства может дойти человек, стремясь за призрачной славой, и тогда я, позвонив сама Степану Савельевичу, сказала всё, что я думаю об этой истории и об участии в ней самого Кошурко. Больше звонков не было.
Я не хотела и не хочу быть статисткой в спектакле талантливого режиссёра чёрного пиара на сцене театра абсурда, на этом празднике лжи и лицемерия. Слишком дорога для меня память о тебе, дядя Ваня, чтобы я смогла променять её на свет искусственных софитов и бездушных аплодисментов.
В 2000-х интересы С. Кашурко вышли за рамки чисто поисковой тематики, он стал публиковать статьи и на военно-исторические темы, например, Эпопея "Невского пятачка" (Независимое военное обозрение, 2003). Но особенно его привлекала личность маршала И.С.Конева, он последовательно (что не встречается в более ранних публикациях) стал именовать себя "бывшим порученцем маршала", не только в прессе, но и в качестве подписи к письмам. На одно из таких писем с просьбой о пожертвованиях В.В. Жириновский с присущими ему сообразительностью и эмпатией ответил:
Уважаемый И.С. КОНЕВ! Ваше обращение мною получено... К сожалению, мы не можем оказать Вам материальную помощь, о которой Вы просите.
С. Кашурко оказывается в курсе не только мыслей и настроений Конева в конце 60-х (по собственным словам Кашурко, он "порученец И. Конева с 1965-го по 1973 г."), но и обладателем достаточно подробной информации о всей биографии маршала. Так, он печатает рассказ о боевом пути Конева в годы гражданской войны ("Маршал Конев" / "Патриот" №12. 2003), сообщает подробности его предвоенной:
Вот что однажды об этом рассказал мне маршал Иван Конев. 18 декабря 1940 г. Гитлер подписал директиву # 21, так называемый план "Барбаросса" - план нападения на Советский Союз. В воздухе явно запахло порохом. Тут же 23 декабря нарком обороны Тимошенко в срочном порядке вызвал в Москву на совещание высший командный состав Красной Армии...
Подводя итоги девятидневного совещания, в канун нового 41-го года, Сталин спросил собравшихся в Георгиевском зале Кремля военачальников: "У кого есть какие предложения?" И меня словно черт за язык дернул: "Товарищ Сталин, у нас нет похоронных команд, на случай войны в полках надо предусмотреть их!" - бодро отчеканил я. Мудрый вождь лукавым взглядом обвел смирно сидящих маршалов и генералов и, выдержав паузу, спросил: "Кто еще так думает?" В величественном зале воцарилась гробовая тишина. Екнуло мое сердце. Умоляющим взглядом я обратился в сторону главных маршалов страны - Ворошилова, Буденного, Тимошенко, Кулика, мол, поддержите, замолвите словечко?! Но все словно воды в рот набрали. Меня охватил испуг. В глазах промелькнули недавно расстрелянные маршалы Егоров, Тухачевский, Блюхер, генералы Уборевич, Якир, Корк, Примаков...
и фронтовой жизни:Подводя итоги девятидневного совещания, в канун нового 41-го года, Сталин спросил собравшихся в Георгиевском зале Кремля военачальников: "У кого есть какие предложения?" И меня словно черт за язык дернул: "Товарищ Сталин, у нас нет похоронных команд, на случай войны в полках надо предусмотреть их!" - бодро отчеканил я. Мудрый вождь лукавым взглядом обвел смирно сидящих маршалов и генералов и, выдержав паузу, спросил: "Кто еще так думает?" В величественном зале воцарилась гробовая тишина. Екнуло мое сердце. Умоляющим взглядом я обратился в сторону главных маршалов страны - Ворошилова, Буденного, Тимошенко, Кулика, мол, поддержите, замолвите словечко?! Но все словно воды в рот набрали. Меня охватил испуг. В глазах промелькнули недавно расстрелянные маршалы Егоров, Тухачевский, Блюхер, генералы Уборевич, Якир, Корк, Примаков...
Иван Степанович всегда возил с собою Казанскую икону Божией Матери и в блиндаже или крестьянской избе в первую очередь выставлял образ на видное место. И плевать он хотел на всякие смерши и злопыхателей. Когда Сталину доложили об этом, он спросил лишь одно: «Как он воюет?» - «Отлично, товарищ Сталин!» Верховный только махнул рукой.
Несколько дней назад благодаря перепечатке "Новых известий" особую известность приобрел рассказ "Выстраданная победа", впервые опубликованный в 2005 г. в журнале "Дош": В канун 25-летия Победы маршал Конев попросил меня помочь ему написать заказную статью для "Комсомольской правды". Обложившись всевозможной литературой, я быстро набросал "каркас" ожидаемой "Комсомолкой" победной реляции в духе того времени и на следующий день пришёл к полководцу. По всему было видно: сегодня он не в духе.
- Читай, - буркнул Конев, а сам нервно заходил по просторному кабинету. Похоже, его терзала мысль о чем-то наболевшем.
Горделиво приосанившись, я начал с пафосом, надеясь услышать похвалу: "Победа - это великий праздник. День всенародного торжества и ликования. Это..."
- Хватит! - сердито оборвал маршал. - Хватит ликовать! Тошно слушать. Ты лучше скажи, в вашем роду все пришли с войны? Все во здравии вернулись?
- Нет. Мы недосчитались девятерых человек, из них пятеро пропали без вести, - пробормотал я, недоумевая, к чему это он клонит. - И еще трое приковыляли на костылях...
- Так какого чёрта ты ликуешь, когда твои родственники горюют! Да и могут ли радоваться семьи тридцати миллионов погибших и сорока миллионов искалеченных и изуродованных солдат? Они мучаются, они страдают вместе с калеками, получающими гроши от государства...
Я был ошеломлен. Таким я Конева видел впервые. Позже узнал, что его привела в ярость реакция Брежнева и Суслова, отказавших маршалу, попытавшемуся добиться от государства надлежащей заботы о несчастных фронтовиках, хлопотавшему о пособиях неимущим семьям пропавших без вести.
- Читай, - буркнул Конев, а сам нервно заходил по просторному кабинету. Похоже, его терзала мысль о чем-то наболевшем.
Горделиво приосанившись, я начал с пафосом, надеясь услышать похвалу: "Победа - это великий праздник. День всенародного торжества и ликования. Это..."
- Хватит! - сердито оборвал маршал. - Хватит ликовать! Тошно слушать. Ты лучше скажи, в вашем роду все пришли с войны? Все во здравии вернулись?
- Нет. Мы недосчитались девятерых человек, из них пятеро пропали без вести, - пробормотал я, недоумевая, к чему это он клонит. - И еще трое приковыляли на костылях...
- Так какого чёрта ты ликуешь, когда твои родственники горюют! Да и могут ли радоваться семьи тридцати миллионов погибших и сорока миллионов искалеченных и изуродованных солдат? Они мучаются, они страдают вместе с калеками, получающими гроши от государства...
Я был ошеломлен. Таким я Конева видел впервые. Позже узнал, что его привела в ярость реакция Брежнева и Суслова, отказавших маршалу, попытавшемуся добиться от государства надлежащей заботы о несчастных фронтовиках, хлопотавшему о пособиях неимущим семьям пропавших без вести.
Особенно С. Кашурко занимали отношения между маршалами Жуковым и Коневым. В 2000 г. в "Новой газете" ("И сказал маршал маршалу: «Грехи отмаливай в церкви»") он впервые он излагает историю о том, как Конев безуспешно просил прощения у Жукова за подпись под разгромной статьей 1957 г.
В 2002 г. в "Независимом военном обозрении" история обрастает новыми подробностями, но как будто бы рассказывается в первый раз ("Как Иван Степанович мирился с Георгием Константиновичем"):
В то время Конев взял с меня слово: держать эту историю в строгой тайне до нового столетия. Слово, данное моему дорогому наставнику, я сдержал и решил поведать о том давнем эпизоде в канун 105-й годовщины со дня его рождения.
Наконец, в 2004 г.в "Родной газете" ("Жуков Конева не простил") публикуется полный текст того самого письма Конева Жукову (в прежних статьях отсутствовавший), а сама история получает дополнительный сюжетный поворот:На втором этаже в таинственном, как мне показалось, зале, отделанном под «орех», с длинным Т-образным столом под зеленым сукном, с портретом Брежнева, из-за письменного стола со множеством телефонов, доброжелательно улыбаясь, поднялся Юрий Владимирович Андропов, пожал руку.
— Степан Савельевич, мы вас знаем как патриота, занимающегося очень важным и нужным для народа розыском безвестных героев Великой Отечественной войны, — сказал он. — Знаем о вашей верности маршалу Коневу — замечательному человеку и полководцу. Пожалуйста, разрешите ознакомиться с его письмом, разумеется, не ради любопытства, а ради возникшей необходимости...
Юрий Владимирович читал медленно, внимательно и — вернул мне письмо. Он казался взволнованным. Сказал: «Все верно. Жаль великих полководцев! — потом мягко добавил. — О нашей встрече не должен знать никто, даже Иван Степанович»...
Снова пожал руку, теперь на прощание:
— Спасибо за патриотическую работу по розыску безвестных героев Великой Отечественной войны!
— Степан Савельевич, мы вас знаем как патриота, занимающегося очень важным и нужным для народа розыском безвестных героев Великой Отечественной войны, — сказал он. — Знаем о вашей верности маршалу Коневу — замечательному человеку и полководцу. Пожалуйста, разрешите ознакомиться с его письмом, разумеется, не ради любопытства, а ради возникшей необходимости...
Юрий Владимирович читал медленно, внимательно и — вернул мне письмо. Он казался взволнованным. Сказал: «Все верно. Жаль великих полководцев! — потом мягко добавил. — О нашей встрече не должен знать никто, даже Иван Степанович»...
Снова пожал руку, теперь на прощание:
— Спасибо за патриотическую работу по розыску безвестных героев Великой Отечественной войны!
Схожие пертурбации происходят с воинским званием С. Кашурко. Если в 90-х он скромно именует себя "морским офицером запаса", то позже уточняет, что в 1965 г. был "капитан-лейтенантом ВМФ в запасе", в 2000 г. оказывается "капитаном первого ранга в отставке", в 2006 г. в эфире радио "Свобода" называет себя генералом и наконец, в том же году журнал "Кто есть кто" представляет его как "академик, генерал-полковник, адмирал".
Также выясняются детали о военном прошлом С. Кашурко. Телеведущий И. Прокопенко в своих книгах представляет его как "разведчика партизанского отряда на Украине в 1941 г." В 2003 г. он совершенно случайно встречается с бывшим боевым соратником. Рассказывает В. Соболев:
В 2003 году накануне Дня Победы в спорткомплексе “Олимпийский” проходило большое мероприятие.
- Сижу я в зале, а на сцену поднимается контр-адмирал и начинает рассказывать, что был у него на фронте братишка-друг. Жалко, погиб, когда форсировали Днепр: их мотобот разбомбили немцы с воздуха. Такой, говорит, боевой парень был, если бы не убили, получил бы Героя Советского Союза - первым из всего батальона ступил на правый берег, не бросил автомат, хотя получил ранение. Тут я поднимаюсь и говорю: "Степан, я не погиб, я живой!".
Так через шестьдесят с лишним лет встретились боевые товарищи Валерий Соболев и Степан Кашурко. В 1943 году они были сыновьями полка. Точнее, батальона - отдельного, инженерно-саперного, особого назначения. Он был создан по приказу маршала Конева для того, чтобы перейти через Днепр.
Сам Кашурко вспоминал об этом случае так:- Сижу я в зале, а на сцену поднимается контр-адмирал и начинает рассказывать, что был у него на фронте братишка-друг. Жалко, погиб, когда форсировали Днепр: их мотобот разбомбили немцы с воздуха. Такой, говорит, боевой парень был, если бы не убили, получил бы Героя Советского Союза - первым из всего батальона ступил на правый берег, не бросил автомат, хотя получил ранение. Тут я поднимаюсь и говорю: "Степан, я не погиб, я живой!".
Так через шестьдесят с лишним лет встретились боевые товарищи Валерий Соболев и Степан Кашурко. В 1943 году они были сыновьями полка. Точнее, батальона - отдельного, инженерно-саперного, особого назначения. Он был создан по приказу маршала Конева для того, чтобы перейти через Днепр.
В самом конце лета 1943 года я приехал в Харьков к отцу с «тайной миссией» – передать ему от матери иконку-хранительницу Пресвятой Богородицы. Отец командовал отдельным инженерно-саперным батальоном особого назначения (ОИСБОН), который должен был обеспечить переправу больших сил и поэтому в техническом отношении оснащался всем необходимым. 1 сентября в Харьков с Урала прибыл состав с техникой – мотобоны, понтоны, мостки. Я был рядом с отцом. При разгрузке на одной из платформ из-под брезента выскочил мальчишка. Это и был Валерка Соболев.
Наконец, в уже упоминавшейся статье в журнале "Кто есть кто" наиболее полно излагается вся его семейная летопись:
Степан Савельевич Кашурко происходит из рода потомственных дворян. Его предок, полковник лейб-гвардии Егерьского полка Кашуркин Кондратий, прозванный "сокрушителем", участвовал в сражении при Бородино, где проявил геройство и мужество. Он сумел отразить и удержать превосходящие силы французского воинства до подхода подкрепления. Будучи тяжело раненым в правую ногу, поле боя не покинул...
Вскоре Александр I, поздравляя вставшего на одной ноге с госпитальной койки Кондратия, преподнес ему золотую шпагу "За храбрость" и приколол на грудь Святого Георгия III степени, а также вручил царскую грамоту о присвоении титула "Потомственный дворянин"...
Его сын - капитан Григорий Кашуркин, отличился в битве с турками на Шипке, внук - капитан III ранга Владимир Кашуркин, - в схватке на Малаховом кургане в Севастополе с англичанами, правнук - капитан-лейтенант Дорофей Кашуркин, - в Цусимском сражении с японцами.
После Октябрьской революции сын Дорофея - Савелий, вынужден был скрывать свое происхождение. Добровольно оставив все имущество, ушел в матросы. В годы гражданской войны воевал на стороне красных. На бронепоезде "Грозный", комиссаром которого был молодой Иван Конев, участвовал в разгроме Колчака... После расформирования бронепоезда Савелий по совету Конева, узнавшего о его дворянской родословной, уехал на Украину, где поселился в одном из сел, там же и женился. Одним из первых вступил в колхоз. При получении паспорта взял себе фамилию Кашурко.
С началом Великой Отечественной войны ушел на фронт, где под Харьковом вновь встретился с И. С. Коневым. По его поручению полковник Кашурко командовал отдельным инженерно-саперным батальоном особого назначения, обеспечивавшим переправу больших сил при форсировании Днепра. После войны продолжил службу в армии.
Его сын Степан служил на флоте, откуда перевелся порученцем по особо важным делам розыска безвестных воинов к маршалу Советского Союза И. С. Коневу, взявшему к себе сына своего боевого друга.
Вскоре Александр I, поздравляя вставшего на одной ноге с госпитальной койки Кондратия, преподнес ему золотую шпагу "За храбрость" и приколол на грудь Святого Георгия III степени, а также вручил царскую грамоту о присвоении титула "Потомственный дворянин"...
Его сын - капитан Григорий Кашуркин, отличился в битве с турками на Шипке, внук - капитан III ранга Владимир Кашуркин, - в схватке на Малаховом кургане в Севастополе с англичанами, правнук - капитан-лейтенант Дорофей Кашуркин, - в Цусимском сражении с японцами.
После Октябрьской революции сын Дорофея - Савелий, вынужден был скрывать свое происхождение. Добровольно оставив все имущество, ушел в матросы. В годы гражданской войны воевал на стороне красных. На бронепоезде "Грозный", комиссаром которого был молодой Иван Конев, участвовал в разгроме Колчака... После расформирования бронепоезда Савелий по совету Конева, узнавшего о его дворянской родословной, уехал на Украину, где поселился в одном из сел, там же и женился. Одним из первых вступил в колхоз. При получении паспорта взял себе фамилию Кашурко.
С началом Великой Отечественной войны ушел на фронт, где под Харьковом вновь встретился с И. С. Коневым. По его поручению полковник Кашурко командовал отдельным инженерно-саперным батальоном особого назначения, обеспечивавшим переправу больших сил при форсировании Днепра. После войны продолжил службу в армии.
Его сын Степан служил на флоте, откуда перевелся порученцем по особо важным делам розыска безвестных воинов к маршалу Советского Союза И. С. Коневу, взявшему к себе сына своего боевого друга.
Степан Савельевич Кашурко скончался в 2007 г. на 80-м году жизни.
Часть вторая.