Глава 2. Обвиняемая Брюне.
Глава 3. Процесс.
Глава 4. In dubio pro Vera.
Глава 5. Тень министра.
Глава 6. Трупное окоченение.
скоропостижно
28 января 1969 года вюрцбургский журналист по фамилии Ортнер приехал к медсестре Ренате Мейер, одной из главных свидетельниц по делу Брюне, чтобы взять интервью для книги, над которой он работал. Во время интервью Мейер неожиданно расплакалась и сквозь слезы призналась, что и следствию, и суду она солгала: в день своей смерти доктор Праун вовсе не собирался встречаться с Верой Брюне. Никакого телефонного разговора с «доктором Шмитцем» не было! Ошарашенный Ортнер договорился о том, что продолжит интервью через несколько дней. Он не смог этого сделать, так как через два дня Ренате Мейер скончалась. Диагноз – рак кишечника – поставил доставивший ее в больницу Гюнтер Праун. Ни соседи, ни журналист Ортнер ничего не знали о болезни, Мейер выглядела бодрой и здоровой. Аутопсия не проводилась – сразу после смерти по распоряжению все того же Прауна-младшего тело Мейер было кремировано. Из оставшихся после нее писем стало ясно, что она ненавидела Веру Брюне.
полузащита-2
В том же 1969 году выяснилось происхождение гонораров, полученных адвокатами Веры Брюне и Фербаха. Ранее считалось, что адвокаты Мозер и Пелка заключили контракт с одним из иллюстрированных журналов, снабжали его эксклюзивной информацией, за что и получали деньги. Оказалось, что журнал был лишь посредником. На самом деле, деньги переводились со счетов крупной международной корпорации в Гамбурге (адвокат Пелка: «Это одни и те же люди, в зависимости от конъюнктуры они сегодня спекулируют табаком, завтра оружием, послезавтра бриллиантами, они меняют область деятельности по конъюнктуре», здесь можно припомнить, что, едва попав в тюрьму, Вера через надзирательницу просила свою дочь «вырвать из телефонной книжки гамбургские номера»). Натурально, адвокаты получали деньги не просто так, им было поставлено условие: защищать Брюне и Фербаха от обвинений в убийстве, но ретушировать «политический бэкграунд» и за версту обходить след, ведущий к торговле оружием. Доктор Мозер получил более ста тысяч марок, Пелка – двадцать тысяч.
Пелка: Самое печальное, что Фербах действительно ничего не знает.
Интервьюер: Он и сегодня думает, что доктор покончил с собой.
П: Мне досталась идиотская задача: защищать человека, который вообще не в курсе дела. Если бы мне дали госпожу Брюне...
И: ... то вы бы знали больше.
П.... то я бы сумел войти к ней в доверие. Она знает о многих обстоятельствах... но по каким-то причинам молчит. Я мог бы еще понять, если бы ей дали десять лет... но пожизненное в ее возрасте... это конец.
И. В первом случае у нее был бы выбор между молчать и говорить с риском для собственной жизни.
П. Да.
И. Помалкивать, получать немалые деньги за то, чтобы защитники не лезли, куда не следует, не обращали внимания на подозрительные намеки, противоречивые свидетельства, ошибочное время смерти, но тем не менее вытащили бы подсудимых. Для этого и предназначались суммы на гамбургских счетах?
П. Да
Последний адвокат Веры Брюне Хадденхорст позже считал, что у Пелки и Мозера вовсе не было задачи «вытащить подсудимых». Бесконечные опротестовывания и прошения о возобновлении дела служили лишь одной цели: заставить ее надеяться на освобождение и поэтому молчать.
лбом о стену
Когда Хадденхорст перенял защиту Брюне, он вполне осознавал, что находится в весьма тяжелой ситуации. С одной стороны, процессуальные и фактологические ошибки, допущенные судом, были ему очевидны. С другой стороны, очередное прошение о возбуждении дела можно подавать лишь в случае «если вскроются новые обстоятельства», но все «обстоятельства», в том числе оглушительное признание Хентгеса были уже отыграны его предшественниками, причем бездарно. Хадденхорст решил зайти с другой стороны. Опираясь на новейшие, частью еще неопубликованные исследования светил судебной медицины, Хадденхорст попытался доказать, что, если счесть данные о трупном окоченении в полицейском протоколе правильными, смерть никак не могла наступить в 19.45 14-го апреля. Хадденхорст не просто подкрепил свои утверждения данными двух независимых экспертов, но и провел эксперименты, смоделировав температурные условия, в которых тела убитых пролежали несколько дней. Результат: смерть наступила не в 19.45, а, как минимум десятью часами позже. Суд отклонил это, седьмое по счету, прошение с той же легкостью, что и предыдущие. «Наука умеет много гитик», - усмехнулись про себя судейские, а в обосновании указали на субъективность полицейского протокола и на то, что в сущности данные новой экспертизы ничуть не противоречат данным старой, сделанной во время суда, разве что тогда эксперт называл указанное обвинением время убийства не «невозможным», а «маловероятным». Апелляция в суде высшей инстанции, равно как и в Конституционном Суде ничего не изменила: неангажированный Хадденхорст проиграл точно также, как и его ангажированные предшественники.
как увяз коготок
Но вернемся к Карлу Брандесу. Получив его письмо, «Мистер Чистильщик» Шнелль послал одного из сотрудников отдела по борьбе с коррупцией в санаторий. Тот заверил Брандеса, что показания Хентгеса будут тщательно проверены, тем более, что они подкрепляют имеющуюся в их распоряжении информацию: Эверс уже осужден, против Зеллшоппа заведено дело, да и Репеннинг был не чист на руку, но так как он все равно мертв, расследование не имеет смысла. Что касается уголовной подоплеки, то ей займется прокуратура. Это было в январе 1968-го. На следующее Рождество (за весь год старший прокурор Рют так и не связался с ним) Брандес гостил в Баварии у своей давней знакомой Биргитты Вольф, шведской правозащитницы, занимавшейся в числе прочих делом Веры Брюне. Когда разговор за праздничным столом зашел о самом знаменитом судебном разбирательстве последних лет, Брандес к изумлению хозяйки сообщил, что он не просто в курсе событий, но и является теперь одним из свидетелей. Бригитта Вольф оповестила адвокатов Брюне и Фербаха, те – прессу. Уже через несколько дней вернувшемуся в санаторий Брандесу позвонил сам главный антикоррупционер Шнелль: в Бонне пришли к выводу, что Хентгес – лжец и его показания гроша выеденного не стоят. Он, Шнелль, советует Брандесу во избежание лишних сложностей принять ту же точку зрения. Ошарашенный Брандес поинтересовался, является ли это официальным указанием министерства обороны. Нет, ответил Шнелль, вы свободный человек, но для вас будет лучше считать Хентгеса лжецом. Через неделю начались анонимные звонки. Незнакомый мужской голос настоятельно рекомендовал Брандесу держаться подальше от «дела Хентгеса».
в силовом поле
Сначала анонимные угрозы и посещения загадочных незнакомцев (которые Брандес педантично фиксировал) лишь раззадорили его. В феврале 69-го он писал Биргитте Вольф: «Я, наконец, начинаю понимать, сколько грязи, подлости, интриг и жестокости спрятано за фасадом. Это нарыв должен быть вскрыт, и я приложу все усилия к его вскрытию невзирая на опасность того, что моя фирма, моя семья и общество будут на меня косо смотреть, пусть даже грозит опасность, что я пострадаю сам.» Упоминания семьи и фирмы не случайны: вращавшийся в высших сферах брат Брандеса всячески убеждал его «не совать нос в чужие дела», а представитель фирмы «Франц Вернер» заявил прямо: «Или никаких показаний по делу Хентгеса, или увольнение по собственному желанию». Брандес не сдавался, в марте 69-го он хладнокровно анализировал: «Убирать меня имело смысл восемь недель назад, когда я еще, как несушка, сидел на своей информации, тогда в случае моей внезапной смерти одним важным свидетелем стало бы меньше. Сегодня это уже глупо и недейственно. Но если вдруг со мной что-то случится, то это было бы очевидным доказательством того, что Брюне и Фербах невиновны, и что очередной важный свидетель, который мог бы помочь восстановлению справедливости убран с дороги.» Тогда же Брандеса в санатории посетил никто иной, как генерал Вессель, годом раньше сменивший Гелена на посту главы BND.
Когда летом против Брандеса было возбуждено дело о налоговых махинациях и его банковский счет был арестован прокуратурой, оптимизма у него заметно поубавилось: «В последние четыре недели я столько мучился с моим здоровьем, с угрозами, шантажом, давлением со стороны брата и моей фирмы, что мне все осточертело... Никогда в жизни я ни в чем не раскаивался, но сегодня я действительно раскаиваюсь, что открыл рот в деле Брюне...» Еще через две недели: «Если бы я приполз сейчас на коленях и подписал бы все, что от меня требуют, то все мучения бы кончились. Но лучше я останусь босым и голым, чем доставлю этим нечеловекам радость. Они ведь ждут, что я стану молить их о пощаде...»
депрессия
В декабре 1969 года глава отдела по борьбе с коррупцией министерства обороны Карл-Хельмут Шнелль был освобожден от своей должности «в связи с переходом на другую работу». С учетом того, что Брандес к этому времени частично урегулировал свои налоговые проблемы, первый раунд остался за ним. Возможно, свою роль в этом сыграл контакт Брандеса с BND – впоследствии выяснилось, что «агенты бывшими не бывают», Брандес регулярно отсылал отчеты в Пуллах. В начале 1970-го его здоровье улучшилось настолько, что он смог покинуть санаторий. Когда адвокат Гюнтера Прауна (за восемь лет Праун-младший успел привыкнуть к своему испанскому поместью – в случае пересмотра приговора завещание отца вновь вступало бы в силу) попытался оговорить Брандеса, мол, тот слишком болен, чтобы можно было всерьез относиться к его заявлениям, Брандес предъявил медицинское заключение, подтверждающее его полную дееспособность. Более того, он затеял собственное расследование, лично посетил Хентгеса и его жену в Кельне, а затем отправился в Пуллах, чтобы воспользовавшись старыми связями, поискать информацию в архивах BND. Работавший в паре с Брандесом журналист Гломм утверждает, что ему это удалось: однажды Брандес вернулся к ждавшему снаружи в машине Гломму и показал тому копию официального отчета о событиях в Пёкинге на бланке министерства обороны. Отчет полностью совпадал с показаниями Хентгеса. «Быстро читайте – мне нужно ее немедленно вернуть», - сказал Брандес.
15 апреля 1971 года Ханс Брандес был найден мертвым в своем автомобиле в лесу под Пуллахом. Причина смерти: отравление. По мнению полиции, он покончил с собой, пребывая в сильной депрессии. Из письма брата Брандеса Биргитте Вольф: «Причина точно кроется не в его болезни... в последнее время он чувствовал себя очень хорошо. Еще в середине недели он звонил моему другу и сказал, что собирается в субботу пойти выпить с ним и его компанией.»
руки прочь от Пёкинга
Сразу после смерти напарника журналист Гломм сменил место работы: он стал пресс-секретарем министерства экономики земли Северный Рейн-Вестфалия. Роже Хентгес был приговорен за лжесвидетельство под присягой к десяти месяцам условно и штрафу в 8 тысяч марок. Хентгес подал апелляцию, но во время разбирательства в судебном зале неожиданно появился сам генерал Гелен. Его адьютант предложил Хентгесу отозвать апелляцию, намекнув, что BND готово возместить ему сумму штрафа. В тот же день в ресторанчике около мюнхенского вокзала Хентгес получил от незнакомца десять тысяч марок. Штраф с него, кстати, так и не взыскали. Позже, когда «делом Брюне» занялась журналистка Габи Вебер, Хентгес отказался от сотрудничества: «Я однажды пытался помочь властям, повторно это делать я не намерен».
Когда та же самая Габи Вебер пыталась разговорить Фридриха Гроскопфа, бывшего пилота Канариса и шефа Хентгеса, тот показал ей два письма. В 1969 году он делал запрос в связи с заявлениями Хентгеса и получил от чиновника BND такой ответ:
«Мой президент поручил мне сообщить вам, что после ознакомления с делом не видит возможности предоставить вам письменные или устные объяснения, дабы не причинить вам ущерба и предохранить от оного ущерба в будущем.
Отнеситесь с пониманием к нашему отказу от дальнейших обоснований.»
А десятью годами позже его товарищ в министерстве обороны предложил: «сам позвони Шнеллю, повстречайтесь где-нибудь, только не в министерстве, посидите полчасика... Тогда поймешь, чем ты интересуешься. Сам я не могу обещать ничего. У нас тут новые кадры, и им ни к чему что-либо помнить. Так что нет никаких шансов на успех. Госпоже Брюне придется куковать и дальше. Грустно, но это так.»
Сам Гроскопф, которому к тому времени исполнилось семьдесят пять, если не считать пары туманных намеков, тоже молчал. Габи Вебер записала сразу после разговора: «Он сказал, что об это можно сильно обжечься. ‚Руки прочь от Пёкинга’. Повторил минимум пятнадцать раз. ‚Если уж другие люди, гораздо более влиятельные, погорели на этом деле’...»
версия депутата
Буквально те же самые слова Франц-Йозеф Штраус сказал не кому-нибудь, а Хорсту Эмке, на тот момент возглавлявшму ведомство федерального канцлера, в подчинении которого официально находилось BND. Эмке, как член парламентской комиссии по расследованию скандала с бронетранспортерами HS-30 однажды без предуведомления отправился в Пуллах, в резиденцию BND за информацией. Кавалерийский наскок успеха не принес, но тем же вечером в Бонне на официальном приеме в баварском представительстве к Эмке подошел Штраус и по-отечески посоветовал: «Если вам мила ваша жизнь, руки прочь от этой истории».
Другой член той же комиссии, депутат бундестага от социал-демократов и протестантский пастор Карл-Ханс Керн решил для себя «пёкингский ребус». Он считает, что загадочный «подполковник Шредер» и бывший глава отдела по борьбе с коррупцией министерства обороны Карл-Хельмут Шнелль – одно и то же лицо. То есть сам Шнелль и убил Прауна. Доказательства этому он находит в показаниях Хентгеса, который, по понятным причинам, умолчал о настоящем имени «Шрёдера».
Однако, цитируя Хентгеса, Керн упускает одну важную деталь в его показаниях. Перечисляя сотрудников BND, посещавших офис Гроскопфа, Хентгес назвал и Шредера, и Шнелля.
Сам Шнелль, комментируя разоблачения Хентгеса, заметил: «Я могу радоваться, что хоть убийство он на меня не повесил.»
заключение
Йоханн Фербах умер в 1970 году в тюрьме от сердечной недостаточности.
В 1979 году ставший министром-президентом Баварии Франц-Йозеф Штраус подписал указ о помиловании Веры Брюне. В возрасте 69 лет она снова оказалась на свободе. Ее дочь рассказывает, что «мамска» очень боялась покидать тюрьму. До последних дней жизни (Вера Брюне умерла в 2001-м) она не уставала отстаивать свою невиновность, впрочем, ее доводы по (не)разумности ничем не отличались от использованных когда-то для конструирования алиби. На вопрос о том, была ли она хладнокровной убийцей, недалекой содержанкой, которая сама загнала себя в тюрьму или расчетливой интриганкой, унесшей с собой в могилу чужие секреты, однозначного ответа не существует.
Ее дочь Сильвия Косси умерла в 1990-м году от рака.
Гюнтер Праун старатаельно преумножал доставшиеся ему в наследство владения и богатства, и вел бесконечные судебные процессы против масс-медиа, которые неустанно диффамировали его отца, как торговца оружием и агента спецслужб. Впоследствии, правда, стало известно, что двоюродный брат Прауна возглавлял в Пуллахе отдел радиоразведки, а племянник служил резидентом BND в Тунисе. А генерал Гелен в своем время предпочитал вербовать служащих семьями, «только на семейную поруку и можно положиться».
Карл-Хельмут Шнелль, в 80-х вновь вошедший в фавор в Бонне и поменявший прозвище «Мистер Чистильщик» на «Серый Кардинал», вышел в отставку миллионером. Натурально, речь шла не о накопленных непосильным трудом сбережениях, а об... издательской деятельности. Служа в министерстве обороны Шнелль с 50-х годов издавал так называемый «Календарь бундесвера», ежегодно закупаемый самим министерством обороны в промышленных количествах. Когда в начале 80-х издательство «Валгалла» оказалось не в состоянии удовлетворить возросшие гонорарные аппетиты Шнелля, он просто обанкротил его и продал торговую марку конкурентам. Календарь издается по сей день.
В приличном детективе в конце полагается представить вниманию публики настоящего убийцу. Жизнь устроена более разносторонне, поэтому представляет нам сразу несколько версий. Кто убил доктора Прауна? Йоханн Фербах по просьбе Веры Брюне, желавшей завладеть испанской виллой? «Подполковник Шредер», которому начальство приказало вывести ставшего непредсказуемым посредника из игры? Или некто третий, так и оставшийся в тени? За истекшие 45 лет накоплено множество неопровержимых доказательств в пользу каждой из этих версий, и множество не менее неопровержимых свидетельств, эти доказательства опровергающих.