neuraum навел на эффектную теорию относительно большого и адронного коллайдера (я когда-то дал себе клятву, что определенные слова, например "коллайдер" или "подрабинек" никогда не появятся у меня в журнале, но слаб человек).Хольгер Нильсен и Масао Ниномия утверждают, что все проблемы большого и адронного (как и его американского предшественника сверхпроводящего и суперского) заключаются в том, что будущее сугубо отрицательно относится к бозону Хиггса и всячески препятствует его появлению в настоящем.
Вот краткий пересказ их теории в NYTimes, а вот статья самих ученых, в которой они предлагают проводить в коллайдере карточные эксперименты, чтобы доказать искривления вероятности.
Если модель "будущее ставит палки в колеса настоящему" кажется кому-то чересчур туманной, то Нильсен готов предложить более традиционную.
“It must be our prediction that all Higgs producing machines shall have bad luck,” Dr. Nielsen said in an e-mail message. In an unpublished essay, Dr. Nielson said of the theory, “Well, one could even almost say that we have a model for God.” It is their guess, he went on, “that He rather hates Higgs particles, and attempts to avoid them.”
Тут я вспомнил, что Лем когда-то про что-то такое уже писал, ну и я вслед за ним:
Меж облаков, пустых иллюзий без
сидит Господь и тупо смотрит в Землю.
На ней упрямо двигают прогресс,
его существованье не приемля,
немало тыщ учёных мужиков,
отягощённых лишь научным весом.
А он глядит устало в глубь веков
и что-то вспоминает с интересом.
Не ведая подвохов и тревог,
он создал Землю, смету ограничив,
так мир стал воплощением его
скорее качеств, нежели количеств.
Там пенью птичек хлопала листва
звенели лиры, девы трепетали,
там испокон веков друг с другом два
любых прямых угла не совпадали.
Там лес ронял багряный свой убор
в кусты, благоухавшие сиренью,
пока не появился Пифагор
и не подверг предметы измереньям.
Сей подлый грек стремился подменять
законами гармонию и музу.
И Отче наш стал с ужасом равнять
квадрату катетов квадрат гипотенузы.
Среди геометрических сует
он укреплял своё здоровье манной,
но тут возник безумный Архимед
и начал вытеснять себя из ванной.
И сразу всплыло множество... наук
сперва естественных, впоследствии не очень.
Господь забыл про отдых и досуг,
и день за днём, а также днём и ночью
он подгонял свой мир под чудаков,
что тщатся щупать кладку мирозданья.
Но, в принципе, до надцатых веков
он подчинял материю сознанью.
И наблюдая казни на местах,
он вспомнил, что, придумывая Землю,
он долго размышлял о трёх китах,
потом решил, что звёзды подешевле
и зря. Ведь Галилей, хотя был бит,
но открывал планеты, как бутылки.
Господь учил параметры орбит
и с яростью чесал себя в затылке.
А дальше... Гаусс, Эдисон, Максвелл
и Лобачевский с Риманом, простите.
Последних Бог осилить не сумел,
и мир стоит, как прежде, на Евклиде.
Из века в век и из последних сил
Бог подходил к теории, как практик.
Он двигал электроны и следил
почти за всем, от кварков до галактик,
привычно. Но уже не понимал,
кому нужна его непогрешимость
и твердость. На дежурствах он дремал,
так открывали то сверхпроводимость,
то странность. И язвительный кумир
научных сфер заметил с пиететом
фальшивым, что нельзя измерить мир,
поскольку он изменится при этом.
А Бог сидит и ждёт, когда вода
иль мирный атом сгладят горизонты.
Так стоят ли порой шесть дней труда
последующих тысяч лет ремонта?
(аудиоверсия авторства
mikerd )Мелочь вроде бы, а настроение улучшилось!