2.09.1944
Уважаемый штандартенфюрер!Я только что вернулся с выступления ансамбля, присланного «Силой через радость». Они сумели добраться до артиллерийских позиций на самом передовом участке фронта и выступали перед солдатами на импровизированной сцене посреди лесной поляны. Вполне добросовестные ребята, с ними пять симпатичных девушек, которых ничуть не смутило то, что моя батарея открыла во время концерта огонь, там самым как бы аплодируя артистам. Красные повели себя прилично и не стали отвечать, а то возник бы небольшой переполох.
Но вот что заставляет меня взяться за перо в связи с этим концертом.
Вопрос: Действительно ли необходимо, чтобы вся программа строилась на двусмысленностях и непристойных намеках? Не было ни одной шутки без эротического привкуса, зачастую самого примитивного сорта. Для солдата, конечно, повод дико поржать. Не было ни одного музыкального номера или песни уровнем выше уровня шалмана.
Девушки появлялись более или менее одетыми, обычно менее. Хотя и не менее одетыми, чем в купальнях. Однако, есть разница между центром физической культуры и сценой, где раздетые находятся среди одетых. Я ничуть не чопорен и благодаря своей «художественной» жилке привычен к наготе и прежде всего привычен к тому, чтобы видеть ее иначе – и все же концерт меня раздражал. Когда долгое время видишь лишь разрушение, смерть и грязных польских баб, то выступление чистеньких полуодетых дев действует возбуждающе.
Есть в этом смысл? Для чего воспламеняются чувства и фантазии? Хоть мы не в силах погасить огонь, но рады, что можем противостоять зову плоти. Но вот солдат, возможно, после этого зацапает какую-нибудь полячку – вряд ли этого добивался автор сценария?
После всех этих эротических фокусов, сопровождаемых легкой – чтобы не сказать бордельной – музыкой , степом совершенно американского образца, возвращаешься в свой бункер разочарованным.
Солдаты считают это все искусством, подсвистывают дешевым шлягерам и вопят, услышав сальности. С одной стороны им проповедуют о национал-социалистическом человеке, об идеале нового мировоззрения, а с другой стороны конферансье декламирует: «Кто против песен, вина и баб, тому дубиной по шее хряп!»
Нельзя ли здесь добиться коренных перемен? На обратном пути я разговаривал и с молодыми, и с пожилыми офицерами – мы все одного мнения.
К нам должны приезжать девушки – но мы должны воспринимать их визит как визит сестер. Мы хотим слушать музыку, пусть даже так называемую легкую, но неужели это должны быть шлягеры? Мы хотим слышать шутки и анекдоты, но обязательно ли они должны быть грязными, неужели мало здорового народного юмора? Все ансамбли скатились к уровню пригородного притона.
За всю войну я видел одну единственную правильную труппу. Скрипачка из Гамбурга с сопровождением на пианино и пожилой солидный фокусник. 3 человека – чистые во всех отношениях. Скрипачка – именно такова, какой должна быть милая приличная девушка. Вдобавок она была и симпатичной! Тот концерт до сих пор живет во мне как маленький праздник. И простой человек чувствовал то же самое. Мы хотим видеть отблеск Родины, такой же, какой мы носим в себе. Это придало бы нам силы, так как мы почувствовали бы, за что сражаемся. Вместо этого нам устраивают ревю в американском стиле, без нужды возбуждают наши чувства, все, что остается – неудовлетворенность и неприятный привкус.
Надо посадить, наконец, в приемную комиссию по обслуживанию войск несколько зрелых, серьезных фронтовиков, а не бывших директоров кабаре.
Иначе пара оголенных женских ножек сводит всю работу офицеров, отвечающих за национал-социалистическое воспитание, на нет.
Майор [подпись]
BA NS8/236, перевод И.Петрова
← Ctrl ← Alt
Ctrl → Alt →
← Ctrl ← Alt
Ctrl → Alt →