Из книги Я.И.Шепетинского "Приговор":
Утром слышим металлический лязг ключей, дверь открылась, втолкнули в камеру новенького. Высокий, плечистый, красивый парень. В форме английского солдата, на рукаве шестиконечная звезда Давида. Представляясь, вытянул руку:
- Сержант еврейской бригады армии Её Величества Объединенного Королевства Великобритании Шимшони Мордехай.
Первым, представляясь, принял поданную руку немец. Потом, вглядываясь в его лицо, я подал руку. Чувствую долгое и сильное рукопожатие с каким-то непонятным взглядом. Повторил еще раз - Шимшони Мордехай. Что-то буркнул ему в ответ, отошел, сел на "парашу", без всякой надобности. Сижу, голова каруселью закружилась. Что за номер задумали, неужели бросили "наседку", ничего не зная о нашем совместном прошлом, или, может, ему не успели сказать мою фамилию. Сотни разных версий сверлят голову. Ошибки быть не может. Он не тот, кем себя представляет, ведь я его отлично знаю и помню. Мой долголетний товарищ по молодежному движению - Даревский Моше. Принесли баланду, можно есть. Он рядом молча, едим, незаметно перебросил в мою тарелку кусочек найденного мяса, картошечку. Это меня еще больше насторожило - наверное прислали его окончательно меня сломать. Что делать? Неужели знал, кого идет "обработать", а если так, то почему согласился, ведь не мог же думать, что я его не узнаю? Не мог не заметить мое волнение, но откровенно говорить нельзя - мы втроем.
Этой ночью я не спал. Начал вспоминать все по порядку. Так вот, после прихода советских войск в наш город мы потерялись, меня судьба занесла в Белосток, где устроился на работу. В 1940 году слышал, что его, моего друга - Даревского Моше - арестовали за попытку перейти в Литву. От его семьи стало известно, что получил 8 лет лагерей Особым совещанием и выслан в Воркуту. "Здравствуй, дорогой, сейчас приземлился здесь, у меня в камере, как английский солдат с фамилией Шимшони Мордехай. Здорово! Ну, а что дальше?"
Спим. Бросаю взгляд, может, ошибся я - нет. Лежим все рядом - немец у стены, я в середине, новый с краю. Решил - надо поговорить. Легко толкая повернулся лицом к нему. Очнувшись, он ко мне тоже лицом. Начал тихо на идиш:
- Мойше, ты меня узнал?
- Ради Бога, Яша, узнал, но умоляю, не вспоминай это имя - меня зовут Мордехай.
И тут пошел длинный, тихий, с перерывами разговор двух несчастных товарищей-земляков, с которыми судьба так жестоко обошлась и заставила встретиться в потсдамской тюрьме в Германии.
Коротко его рассказ. Действительно, арестован в 1940 году. Получил приговор Особого совещания 8 лет Исправительно-трудовых лагерей. Выслан в Воркуту. В конце 1941 года война уже шла полным ходом. Его вызывают и как польского подданного зачисляют в армию Андерса. Эшелоном на юг, переезд в Иран и через Ирак в Палестину. Здесь наш новый польский легионер не задумываясь, уходит, меняет фамилию и добровольцем зачисляется в Еврейскую бригаду английской армии в сапёрный батальон. И там с боями Египет, Ливия, Италия. Конец войны застал его в Бельгии. Желание побыстрее узнать о судьбе родных огромно. Получив недельный отпуск, подался в Польшу, в Лодзь. Там все уцелевшие евреи регистрируются. Можно получить информацию. Кто бы там не был, оставляют данные о себе. Узнав жестокую правду о трагедии его семьи - обратно через Германию в часть. И тут его в Берлине снимают с поезда, обыск, арест. Дело в том, что нашли у него около сотни, а может и больше, бумажек. На них фамилии и прочие данные. Многие уцелевшие дали их ему в Лодзи, чтобы передать где-нибудь, может, кто ищет их...
В своих показаниях он указал, что вся его семья легально эмигрировала из Польши (Западная Белоруссия) в 1932 году, оттуда его знание разговорного русского языка.
Дальше Шепетинский рассказывает про то как они несколько месяцев водили за нос следователей, повторяя им вышеизложенную легенду. Затем Шепетинского отправили в лагерь, а Шимшони остался в тюрьме до - как мы видим по документу - июня 1948 г. Снова они встретились лишь в 1966-м, когда Шепетинский эмигрировал в Израиль.
